Беда не приходит одна.
Помнится, был такой анекдот. Что жизнь, она как зебра – черная полоса, белая полоса, черная полоса, жопа. Зимой 2006 мы с конем оказались именно в этом самом месте под хвостом у зебры.
Начало 2006 ознаменовалось по-настоящему сибирскими, суровыми морозами. Последние годы природа была благосклонна к новосибирцам и ниже -30 на градусниках опускалось редко. В этот же январь под -40 простояло недели две без продыху.
На конюшню я продолжала ходить не смотря на морозы. Ходила я с трудом. У меня хронический бронхит и от ледяного воздуха в бронхах начинало свистеть и хрипеть как у старой эмфиземной клячи. Тем не менее, я шла на конюшню. Электричества на тот момент там не было – постоянную линию так и не успели сделать, а дизельный генератор в такой мороз не заводился. Чистила я коня или с фонариком, или вообще в темноте. Тогда я обнаружила забавное физическое явление – от пластмассовой скребницы темная шерсть начинала немножко искрить. Выглядело это очень забавно – такие серебристые всполохи на теле коня. Очень красиво.
Итак, коня я чистила и выпускала его во двор. Чтобы дать ему возможность хотя бы 20 минут размяться. Я очень боялась, что от долгого стояния у него снова начнется ламинит.
Коню мороз был явно ни по чем. Он козлил, валялся в снегу, пробегал пару кругов галопом-рысью и в конюшню совсем не спешил. Тогда мы придумали с ним новую интересную игру, которую я назвала «почувствуй себя Невзоровым».
Игра заключалась в следующем. Конь стоит в одном углу двора, я в другом. «Иди ко мне, сына!» - начинаю игру я. Конь стартует с места резвым галопом, подлетает ко мне и выполняет свою любимую скользящую остановку типа «встань передом мной как лист перед травой», едва не сбивая меня с ног. После чего я делаю взмах рукой, и конь встает передо мной на свечку. Еще один взмах – и еще одна свечка. После чего хвалю, отсылаю от себя коня в другой угол двора, и игра начинается вновь. Конь был в диком восторге. Мне тоже нравилось.
А потом он со скуки отломал кормушку от стены. Кормушки у нас сваренные из железа. Коню, видимо, понравился звук, с которым она лязгала. Я позвонила Сергею и вечером он, не смотря на мороз, пришел прибить кормушку. На следующий день конь отломал кормушку снова, вместе с куском доски, к которой мы ее прибили, и долго лязгал ею, таская по деннику. Потом притих.
Когда я пришла вечером на конюшню, это было в пятницу, чтобы почистить и выпустить размяться коня, я обнаружила, что лошадь моя стоит на трех ногах. Левую переднюю он вытягивал вперед и не желал на нее опираться, и хотя дышал ровно, по выражению морды было видно, что конь обеспокоен. Я осмотрела ногу с фонариком, но следов прокола от гвоздя не нашла. Позвонила ветеринару. Вет, конечно же, не горела желанием тащиться куда-то в восьмом часу вечера и в мороз. Мы договорились на завтра.
На завтра конь продолжал тянуть вперед поврежденную ногу. Когда я выводила его на улицу, чтобы вет могла его осмотреть, шел он с трудом, дышал тяжело от боли. Вет поставила диагноз травматический пододерматит в результате ушиба, выписала противоспалительные и сказала коня расшагивать. И сказала, что если хромота не пойдет на убыль в ближайшие дни, то дело плохо. Я поехала за выписанными лекарствами.
На следующий день, хоть и было воскресенье, мне надо было на работу, и к коню пошел Сергей. И хотя он позвонил и сказал, что конь хромает уже значительно меньше, на душе у меня было не спокойно. Тогда я, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и выплеснуть накопившиеся эмоции, решилась на провокацию. Разместила на сайте Лидии Невзоровой заявление, что собираюсь убить своего коня, потому что не могу обеспечить ему подходящих условий содержания. Это не было такой уж наглой ложью с моей стороны. Меня действительно угнетала невозможность обеспечить зверюгану нормальные условия в виде просторного светлого денника, больших левад и крытого манежа. Провокация в общем и целом удалась и поклонники «отзаборь» явили свое истинное лицо, так сказать.
В понедельник и вторник конь при шагании хромал совсем мало, и я решила, что все идет на лад.
А в среду меня ждало новое испытание. Сергею стало совсем плохо и мне пришлось уехать с работы и вызвать «скорую». Нас повезли сначала в одну больницу, потом мы долго проторчали в другой. Потом его увезли в реанимацию. С подозрением на внутреннее кровотечение. Только поздно вечером ему, наконец, сделали необходимое обследование и определили причину – открылась язва. Встал вопрос об операции.
Я сильно переживала, скажу честно, мне было не до коня. Коню тем временем вроде бы стало совсем хорошо, и выведя его шагать в четверг, я обнаружила что он не хромает совсем, зато рвется побеситься. Ну и бесись, решила я, сняла уздечку и отпустила его побегать во дворе. Если пациента не удается поймать, значит, он не нуждается в лечении, успокоила себя я, видя, как конь носится рысью и галопом по двору, совсем не жалуясь на ногу.
В пятницу Сергей все еще лежал в реанимации в «стабильно тяжелом состоянии». В результате большой кровопотери рубцевание язвы шло плохо. А конь снова начал прихрамывать. Я позвонила вету, и она посоветовала продолжить колоть стероиды. Что я и сделала.
На выходных я повела коня шагать на корде. Надо было, наверное, мне его под верхом шагать, но мне было жалко хромающую лошадь, на корде хоть в снегу поваляется. Конь повалялся в снегу, а потом начал носиться на корде как заведенный, не смотря на мои попытки его успокоить. Несколько раз, прямо передо мной, встал на высокую, почти вертикальную свечку. Зрелище это было незабываемое – роста в нем было уже за 170, и вот эта туша стояла предо мной на задних ногах, вытянувшись вверх, высоко-высоко, где-то в небе маячила его довольная морда.
В понедельник в состоянии Сергея, если верить врачам, особых изменений не было, все еще стабильно тяжелое. Ему переливали кровь и спорили, резать или нет. А вот у коня дела стали хуже. Я вытащила его во двор – конь выглядел плохо, дрожал, подводил зад под себя и шагал с большим трудом. Пощупав копыта, я поняла, что это ламинит. Я позвонила врачу. Что нужно колоть в таких случаях я знала и так. Но вдруг можно еще что-то сделать? Вет перечислила лекарства и сказала, что вообще у коня дело совсем плохо, теперь лечи или не лечи – толку не будет.
Я вытащила коня на задний двор, в сугробы и отпустила там, чтобы охладить копыта. Конь с трудом побрел по сугробам. Меня душили слезы. Как же так, почему врач считает, что лечить уже бесполезно??? Я поставила уколы, завела коня в денник и обмазала копыта глиной.
На следующий день я в полседьмого утра кричала на весь лес ночному, чтобы тот открыл мне ворота. У меня была очередная порция лекарств, и я собиралась одеть на коня попону и вывести на весь день на улицу в снег, благо погода, наконец, сменила гнев на милость и стало тепло.
Мне показалось, что коню стало немного легче.
Я снова позвонила врачу с просьбой дать рекомендации, что же еще можно сделать. Она посоветовала проколоть антибиотики и попытаться с ковалем найти гнойный свищ в копыте. Сама приехать она не могла – уезжала на семинар. Я вызвала коваля, он расчистил больную ногу, но следов от прокола гвоздем или место свища не нашел. Я начала колоть антибиотики.
В пятницу коню стало еще хуже. Он стоял с трудом, ногу постоянно тянул вперед и опираться на нее не мог уже совсем. Выводить из денника я его перестала, так как идти он уже был не в состоянии.
Зато Сергея, наконец, перевели в общую хирургию, язва затягивалась.
Я привезла еще двух ветеринаров. В том числе и ту, которая мне советовала его продать. Осмотрев коня и выслушав историю болезни, она покачала головой. Лечить там уже нечего. Но если очень хочется - надо сделать снимки.
Снимки делать было уже можно – наконец-то сделали свет. Срок был назначен, оставалось подождать дней пять.
Но состояние коня ухудшалось с каждым днем. Ходить он не мог. Приехав в очередной раз на конюшню, я по дороге встретила дневного конюха. «Твой совсем плох, не ел и не пил весь день. Я сказал ночному, если что – он его зарежет, не волнуйся». «С-спасибо» выдавила из себя я и побежала на конюшню.
Ночной был узбек, плохо говорящий по-русски. «Слюшай, я эта, я коз и куриц только резал, а вот лошадей еще не приходилось» - с беспокойством сказал он мне. «Спокойно, резать никого не придется» - ответила я, и пошла мерить коню температуру.
Так и есть. У коня было 41. Выглядел он ужасно. Его трясло, дышал он тяжело, за эти дни он сильно перепал, ребра и маклоки торчали. Ему было плохо. Сильно плохо.
Глотая слезы, я вколола анальгин с демидролом. На следующий день состояние коня по-прежнему было тяжелым, температура не падала.
Я стала думать, что же делать дальше. Слезами горю я помочь никак не могла. Болезнь коня меня угнетала. Тревога и беспокойство достигли предела, сердце и голова тупо ныли. Мне было плохо. Меня охватило отчаяние Я понимала, что веты, скорее всего, окажутся правы и конь уже никогда не сможет нести даже минимальных нагрузок. Такая лошадь мне была не нужна. И что же дальше? И я поняла, что хочу, чтоб конь умер. Тихо так, и без моего участия. Тогда я, наконец, избавилась бы от этого груза, рухнувшего на меня так не вовремя. Я поняла, что это слишком для меня, что я не хочу, я не хотела умирающую на моих глазах лошадь. Я не хотела слышать со всех сторон «все безнадежно, ну решай ты уже что-нибудь, все одно сдохнет». Я поняла, что дальше так больше не могу.
И я заставила посмотреть себя правде в глаза. Конь, скорее всего, действительно искалечился безвозвратно. Значит, мне надо решиться и его убить. Зарезать. Собственно, ничего сложного в этом не было – достаточно было конюху сказать о своем решении. Он мне по-своему сочувствовал и давно уже предлагал помощь. «Хоть часть денег вернешь»,- утешал меня он. И я представила, как скажу ему о своем решении. Как он сам, или приглашенные цыгане выведут его на задний двор и так все и случится. Или запихнут обезумевшего от боли и страха в «газель» и увезут. А зарежут уже в другом месте.
Представила, как буду ходить по конюшне и раздавать ставшими мне ненужными вещи. Вот щетки, хорошие щетки, оставлю их для клубных лошадей. Охлаждающий гель отдам частнице. Недоуздок потрепанный у нас, но думаю, кому-нибудь тут сгодится. Седло я заберу домой, может быть продам, а может быть когда-нибудь потом пригодится…
Я плакала. Я поняла, что жить в мире, где Гранита больше не будет, я не хочу. Не могу. Не могу решиться его убить. Потому что не смогу с этим жить.
И я решила, что коня не брошу. Не сдамся. Пусть он останется калекой и потом мне все равно придется его увезти куда-нибудь на Алтай. Это не важно, это потом. Сейчас мне надо, чтобы он жил. Просто жил.
Приняв решение, мне стало легче. Тупая боль отпустила сердце. Я злилась. Злилась на тех, кто коня мне советовал зарезать. На конюхов, на ветеринаров. Хрен вам, а не колбаса из него! Не дождетесь. И хотя я понимала, что основное решение я все равно отложила на потом, сейчас это было не важно. Коню все равно, почему я сохраню ему жизнь – из любви к нему, или из банального упрямства. Сейчас это не главное.
Я понимала, что с такой температурой конь может даже до снимков не дотянуть. Надо было что-то срочно придумать.
У меня нет ни ветеринарного, ни медицинского образования. И найти выход в данной ситуации без помощи врачей мне представлялось задачей сложной. Но я уже приняла решение и отступать не хотела. Колоть коню противоспалительное и дальше уже было нельзя. Я и так влила в него стероидов раза в два больше, чем было можно. Курс антибиотиков был закончен, подобрать другие я не могла самостоятельно и вообще сомневалась, что от них будет толк. Мне нужно было что-то системное, катозал я ему уже колола и толку было мало, я подумала про ронколейкин. А потом вспомнила про гомеопатию. Сама я никогда не применяла на себе этот метод, но относилась к нему с доверием и знала, какие препараты используют для лошадей.
На следующий день на работе я сразу полезла в Интернет, чтобы заказать цель и траумель. Но в моем ящике меня ждало письмо, в котором мой поставщик лекарств, амуниции и подкормок предлагал российские аналоги немецких препаратов. И там была ссылка. Почитав описание препаратов, я поняла, что это то, что мне нужно. Но привезти мне их могли только через неделю, а то и больше. К тому времени конь имел все шансы умереть и без моего участия. Я еще пошарилась по сайту и нашла там 2 телефона в Новосибирске. По одному мне ответили, что таких препаратов у них нет, а вот по второму оказалась моя любимая оптовая фирма, в которой я периодически затаривалась ветеринарными препаратами. Офис и склад располагались в дух остановках от моего места работы, и на обеде я рванула туда. Там мне опять повезло – контора переезжала в другой офис и склад уже начал упаковывать лекарства. Решив, что это явно знак и я нашла правильное решение, я закупилась очередной порцией лекарств. И вечером я уже бежала на конюшню, прижимая к груди пакетик с ампулами, в которых видела наше спасение.
Когда я пришла к коню, то увидела, что ему немного лучше. Температура была немногим выше 39 и он жевал сено. Приговаривая, как заклинание, что теперь все будет хорошо, я поставила ему уколы.
Следующие дня два я продолжала колоть гомеопатию и делать аутогемотерапию. Температура спала, конь стал дышать ровно и перестал дрожать от боли, и хотя на ногу он все равно не опирался, он перестал ее постоянно тянуть, вернулся аппетит.
Так мы дожили до снимков.
Диагноз, хоть и был настоящим приговором, ударом для меня не стал. Собственно, я что-то такое и ожидала. У коня был перелом. Перелом ветви копытной кости. Кончик кости 1,5 см длиной откололся. Вет честно сказала мне, что надежды на то, что осколок прирастет, нет. Что хромота, скорее всего, останется хронической. Что помимо перелома там еще жуткий артроз, и, видимо из-за мощного воспалительного процесса в результате травмы, пошла деформация сустава, расширилась суставная щель. Я все это выслушала, и спросила, что же все-таки можно сделать. Еще раз выслушав, что от коня лучше избавиться, толку все равно не будет, получила совет подковаться на круглую подкову и простоять месяц.
Я забрала снимки в надежде, что вторая вет сможет мне еще что-то посоветовать.
«У твоего коня две дороги» - сказала она мне, глядя на снимки словно на карты Таро, как цыганка, предсказывающая судьбу. «Или в телегу, или в колбасу. Зря ты тогда не послушала старую ведьму и не продала его». На мои вопросы, поможет ли нам хионат или другие хондропротекторы, она замахала на меня руками. «Забудь. Не будет толку. Отстоится, если может ходить – отдай в телегу».
Я расстроилась. Мне нужны были советы.
Но отступать мне уже не хотелось. Я купила подкормку с кальцием, раствор витаминов для инъекций и стала все это вливать в коня, плюс еще давать картифлекс, который был куплен еще до травмы.
И отважилась вылезти за советами на форум. Теперь у меня был диагноз и снимки. Может быть кто-то поможет.
К моему большому разочарованию, народу откликнулась мало. То есть почти не откликнулось. Но потом мне пришло письмо от девушки с Украины. Где рассказывалась история про большепризного коня, который тоже ломал копытную кость, но потом снова смог бежать гран-при на 65%. Этот пример меня несколько приободрил. Еще девушка предложила мне выслать ей оцифрованные снимки, ее вет согласился нам помочь.
Так у меня появился лечащий врач из зарубежного государства.
Я выслала снимки и получила ответ. Собственно, успешной спортивной карьеры коню не обещали, но было сказано, что надежда есть. Мне этого было достаточно.
Мы подковались на круглую подкову. Потянулись дни ожидания.
А Сергея выписали, наконец, из больницы.
Я по-прежнему приходила к коню каждый день. Чистила, скармливала подкормки, колола гомеопатию, витамины. Конь, измученный уколами, начал сопротивляться. Мне приходилось его уговаривать, отвлекать. Он в этом смысле у меня вообще молодец – уколы в/м я могу делать ему, даже не поставив на развязки, прямо в деннике. Он мужественно терпел.
Состояние коня улучшалось день ото дня. Потихоньку он начал опираться на поломанную ногу, особенно когда лупил задом по стенкам денника. Мы часто с ним играли. Я позволяла пихать и теребить себя носом. Коню было ужасно скучно целыми днями стоять безвылазно в деннике и он был рад поиграть. Мне тоже нравилось с ним возиться. Или я просто сидела рядом, пока он жевал сено. Иногда от отрывался от еды, нюхал мое лицо, снимал мне шапку и теребил волосы.
Однажды, когда я вот так вот возилась с ним, тот самый конюх, что все время советовал мне от коня избавиться, сказал мне: «Стальные у тебя нервы, Маша. Я бы давно уже зарезал коня. А ты вот не бросила».
Я горько усмехнулась. Я-то знала, чего мне стоила эта сталь. Знала, что почти уже малодушно решила коня убить, и только из собственного упрямства и эгоизма решила сохранить ему жизнь.
Человек этот всю жизнь заезжал лошадей в деревне. Его рассказы о деревенских методах работы с лошадьми были достойны войти в «ЛЭ» Невзорова в качестве примера варварского отношения к лошади. Тем не менее, мне он по-своему сочувствовал. И я попыталась объяснить ему, почему я так поступила. «Понимаете, он же для меня развлекуха, игрушка, денег же я на нем не зарабатываю. И что получается – сломалась игрушка, выбросить, новую купить? Не по-людски это как-то…».
Конюх ничего не ответил мне, лишь покачал головой. Но с тех пор перестал давать мне советы, как лучше избавиться от коня.
Приближался день, когда нам предстояло начать расшагиваться.
.
.... А идея "Пикника на обочине" и есть показать замкнутость людей и необходимость расширять рамки восприятия в обычной жизни, а не только зоне какой-то. Я так считаю.
