Мы терпеливо постигали самое начало заездки, стоя на частном коридоре в хозяйстве. Кошмаркин округлился, наел пузцо и попец, обсыпался яблоками и начал наглеть
. Он отбирал у конюха лопату, когда тот в его присутствии отбивал денник, сгрыз несколько чембуров, которые были прилажены к решеткам наподобии развязок. Регулярно отрывал язычок автопоилки. В общем, жил счастливой конячьей жизнью.
Частных лошадей в хозяйстве было довольно много, в том числе бурая дочка Коломны, кобыла из проката. Хозяйка таки переставила ее и к ней периодически приезжала сама или ее арендатор, все остальное время лошадь гуляла и ела.
Как-то, была уже поздняя осень, мы, поднимаясь через конюшню к частному коридору, услышали непонятный шум. Тамбурные ворота были закрыты, шум доносился из-за них. Лошади, стоящие в денниках, были беспокойны.
- Грузят - сказала конюх - уже долго грузят и все никак.
В это момент воротины распахнулись, хозяйка повела по коридору бурую взмыленную лошадь. Та дрожала мелкой дрожью, озиралась и шарахалась от каждого шороха. Она развернула кобылу и они снова направились к коневозу. За ними закрылись ворота, раздался грохот, крики и шум. Стал отчетлив свист бича. Эх, бурая лошадь... Она ведь родилась и выросла в этом хозяйстве, она никогда не видела коневоза и не перемещалась в нем.
- Хозяйка ее подарила в тот прокат, где она когда-то начинала заниматься. Деньги кончились, с мужем разводится, бедняжка - услышала я за спиной сочувствующий голос конюха.
Бедняжка... В данной ситуации мне было жаль лошадь, затыканую до истерии прокатом, только-только начавшую спокойную, размеренную жизнь. Лошадь, которая стала разменной монетой в решении человеческого конфликта.
Я зашла в денник к Кошмару, огладила покатую шею, уткнулась в гриву лицом, закрыла глаза и попыталась не слышать и не задумываться о том, что происходило сейчас там, за тамбурными воротами. Я гладила его, он успокаивался, а вместе с ним умиротворение приходило и в мою душу. Я мысленно говорила ему, что он никогда не станет подобной разменной монетой. Мне кажется, он понял.
Бурую кобылу в тот день так и не погрузили. Мы уходили в манеж, позаниматься, а когда вернулись не было ни коневоза, ни хозяйки. Только рядом с денником кучкой лежали так и не увезенные вещи. В деннике стояла бурая лошадь, уткнувшись мордой в стену, повернувшись задом к проходу. От нее валил пар, шкура была мокрой. Я пыталась ее позвать, что бы предложить кусочек сахара, но лошадь даже ухом не повела в мою сторону.
Следующим утром ее все же смогли завести в коневоз, обмотав курткой морду. Бурая лошадь уехала в другую конюшню, я не знаю ее судьбы, но надеюсь, что о ней заботятся.
. Планируемая подготовка к заездке, работа на корде и в руках были отложены, пока копыто хоть немного не отрастет. В любимого зверя, для поддержки сил, пошел курс гемобаланса, льняное масло (не вылинял, как следует). К августу страшное гнеденькое лохматое безобразие стало более напоминать лошадь. Вот только рост его так и остался где-то на уроне полторашки 
.
