Tаnka
Pro
Какое-то в жизни затишье образовалось. На конюшне не была уже больше месяца и как-то не очень представляю пока, когда и куда приткнусь. Начинаю думать об этом - и накатывает тоска, потому что кажется, самое лучшее и яркое со мной уже случилось.
Под мрачное настроение пересматриваю мрачный сериал "Метод". Вчера остановилась перед двумя последними, самыми страшными сериями. Хватит ли духу посмотреть и их тоже, не знаю. Мне, конечно, невесело, но еще не настолько
Кстати, заметила любопытный, достойный уважения момент: из уст главного героя прозвучало сходное с Катиным отношение к пистолету. Вообще, там много правильных тем поднято. Если бы не этот душерздирающий сюжет...
Вчера шевельнулось что-то, пока совсем неоформленное, в сторону написания своего видения этой истории. Очередная "Серия, которой не было". Учитывая, что в выходные теперь я маюсь бездельем, может, что и напишется.
А пока вешаю сюда то, что писалось для других. Кто-то уже читал, кто-то даже комментировал, но у себя я это еще не публиковала.
Под мрачное настроение пересматриваю мрачный сериал "Метод". Вчера остановилась перед двумя последними, самыми страшными сериями. Хватит ли духу посмотреть и их тоже, не знаю. Мне, конечно, невесело, но еще не настолько
Кстати, заметила любопытный, достойный уважения момент: из уст главного героя прозвучало сходное с Катиным отношение к пистолету. Вообще, там много правильных тем поднято. Если бы не этот душерздирающий сюжет...Вчера шевельнулось что-то, пока совсем неоформленное, в сторону написания своего видения этой истории. Очередная "Серия, которой не было". Учитывая, что в выходные теперь я маюсь бездельем, может, что и напишется.
А пока вешаю сюда то, что писалось для других. Кто-то уже читал, кто-то даже комментировал, но у себя я это еще не публиковала.
СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ЛЕТЕ
Лес шелестел мокрыми от дождя кронами. Шелестел недовольно, зябко - словно ежась в сгущающихся сумерках, словно все еще надеясь согреться. Лес знал - Дух Леса знал - что в нынешней его беде виноват человек, живущий в деревянной избушке у озера. Лес знал - и терпение его подходило к концу.
Человек же не был человеком - об этом Дух Леса знал тоже, потому до сих пор и не трогал его, страшась разбудить древнюю силу. Человек не делал лесу ни добра, ни зла - просто жил в покинутой кем-то когда-то избушке возле заросшего кувшинками водоема. Но серые тучи, северный ветер и нескончаемый дождь пришли в лес вслед за ним - и никак не думали уходить.
Сумерки опустились на озеро туманом и промозглой сыростью - вечерами она ощущалась особенно сильно. В окне избушки, сложенной из доброй карельской сосны, зажегся мерцающий огонек. Неверным светом осветил он хозяина дома - высокого широкоплечего мужчину, уже немолодого, но все еще очень сильного и, наверное, даже красивого зрелой, мужественной красотой. Мужчина надолго замер у окна со светцом в руке, и глаза его смотрели в ночь задумчиво и печально.
Ночь тоже смотрела на него, и человек в окне знал это. Он знал, что недоволен лес, слышал перешептывание елей, росших возле скрипучего крыльца, видел полные негодования перекаты волн в ручейке за грядками... Дух Леса ни разу не показался ему, ни разу не заговорил, но человек каждый вечер видел его, глядящего на избушку с другой стороны озерца. Видел - и не боялся.
Слетевшая с лучины искра обожгла ладонь, мужчина вздрогнул и опустил глаза. Затем открыл окно и выбросил обиженно зашипевший светец во двор. Дух Леса понял сигнал - конец встрече. Так же точно было вчера, и неделю, и месяц назад. Каждый вечер, словно магический ритуал.
Но хозяин избушки не был чародеем. Он, как и многие, умел творить волшебство, но совсем безобидное и совсем чуть-чуть. Сила его скрывалась в другом - и за нее лес так его не любил.
...Их было двенадцать - рожденные в день Сотворения Мира голубоглазой Природой, братья тысячелетиями помогали своей прекрасной Матери поддерживать во Вселенной порядок. Водили дружбу с созвездиями, катались верхом на кометах и переворачивали людям страницы календаря. Именя их в разное время звучали по-разному, но не менялась сущность - молодые Просинец и Сечень приносили в высоких шапках ветра и снег, русобородые Травень и Серпень стелили под ноги зеленый ковыль, Вересень и Грудень, пряча в седеющих усах добродушные ухмылки, поливали землю дождями.
Однажды кто-то уже написал про них сказку - и сказка накликала на братьев беду. Потянулись вереницы желающих в январе земляники, а в марте - подснежников... Тогда, помнится, лес тоже был недоволен. Так же точно шумел деревьями, бурлил ручьем... Так же точно выходил посмотреть на Грудня таинственный Дух. Только закончилось все тогда неожиданно и само по себе. А вот теперь...
В комнате было не намного уютнее, чем снаружи, но Грудень не разжигал печи, чтобы Дух Леса не думал, что ему все равно. Это он привел сюда мрачные тучи, это был его дождь и его осень. Никак и никогда больше не перейдущая в яркое теплое лето.
"Больше никого нет, - думал про себя Грудень, забираясь под давно и безнадежно отсыревшее одеяло. - Не станет меня - что тогда будет с миром?"
Он не любил эти холодные длинные ночи и ждал, что следующая станет последней. Сколько еще будет приходить сюда Дух Леса, прежде чем наконец решится? И знает ли, что произойдет, если исчезнут из Вселенной братья-месяцы?
Нет, конечно же, этого Дух Леса не знает. Но ему, Грудню, какая с того печаль? Это он оплакивает (нет, давно уже нет) утрату Березня и Зарева, но кто проронит слезу по нему, Ноябрю? Уже обыденным для всех стало отсутствие снега зимой и капели по весне - так и к закончившимся навсегда дождям люди тоже однажды привыкнут... Вот только будут ли еще они жить, люди?..
Ему удалось наконец собрать под одеялом немного тепла и задремать. Грудень не был мальчишкой, но совсем по-мальчишечьи хотелось ему увидеть во сне что-нибудь светлое, доброе, радостное. Так редко теперь стали сниться ему хорошие, ясные сны...
...Не повезло. И часа не минуло с той минуты, как выровнялось и сделалось глубоким дыхание - что-то подбросило Грудня вверх, выдернуло из томительной дремы... Он не помнил, что видел там, по ту сторону - да и не хотел помнить, - но разбудил его не ночной кошмар.
Грудень прислушался к стуку дождя по крыше. Тук-тук-тук. Тук-тук. Стучал не дождь. Стучали в дверь.
"Вот и все", - подумал Ноябрь, ступил босыми пятками на холодный пол и пошел открывать. Он был уверен, что знает, кого увидит на пороге. И наверное, был почти рад.
Грудень ошибся - и так удивился своей ошибке, что в первое мгновение подумал, будто все еще спит. Он ожидал увидеть перед собой Дух Леса - сучковатый, серый, с дуплами вместо глаз... Ожидал, что без единого слова поднимется над его головой могучая ветка-рука и без единого слова опустится. И не будет больше в мире дождей и заморозков, и никто не прольет ни единой слезинки по исчезнувшему навсегда Ноябрю...
...На пороге стояла девушка. В темноте осенней ночи невозможно было как следует ее разглядеть, но тонкая девичья фигурка, промокшая и дрожащая, угадывалась легко. Девушка, не расслышавшая мягких мужских шагов, не ожидала, что дверь так скоро откроют, и так и застыла перед Груднем - с поднятым вверх кулачком.
- П-п-пустите погреться, д-д-добрый человек, - у нее зуб на зуб не попадал, но смелости она не растеряла. Не отшатнулась от обнаженного по пояс седого богатыря. - От-от-отблагодарю!
- В недобрый час забрела ты сюда, девица... - вздохнул Грудень, пропуская гостью внутрь. Пусть греется, ему не жалко. - Как в лесу-то оказалась перед рассветом?
- Искала... - девушка вошла в сени и оглянулась на хозяина. Тот кивнул и сал прошел следом за ней в горницу. Видят древние боги, печь сегодня затопить все же придется.
- Кого искала-то? - выбирая из охапки поленьев сухие, спросил Грудень. Он давно ни с кем не разговаривал, и голос звучал непривычно и хрипловато. - Жених сбежал?
Спросил полушутя, а спросив, понял - нет. Не за женихом пришла поздно ночью в лес красна девица.
- За подснежниками? - холодея и, верно, меняясь в лице, одними губами прошептал он.
Девушка, скинув прямо на пол насквозь мокрый плащ, протянула было руки к разгорающемуся огню, но вдруг отдернула и отшатнулась. Грудень заметил - и обругал себя. Он и сам был напуган - уже прогнал прочь сожаление, что пустил в горницу гостью, уже проклял не к месту вспомнившегося сказочника... Девушка - совсем юная, глазища на пол-лица, коса с кулак, - смотрела на него с не меньшим страхом. Может быть, он и тут ошибся? Право слово, какие теперь подснежники?
- Не бойся, - постарался исправить положение Грудень. Улыбнулся и подбросил в огонь еще дров. - По лесу гулять не боялась, стучать сюда не боялась - и меня не бойся. Может, есть хочешь?
Девушка покачала головой, но в ответ улыбнулась. Улыбка сделала ее еще моложе, еще краше.
- Спасибо, добрый человек, - сказала она. - Огня мне вполне хватит.
- Тогда подходи ближе, не сторонись.
Он перенес к печи тяжелый деревянный стул с высокой спинкой, поднял с пола плащ - девушка не обратила на это внимания, - нерешительно постоял молча некоторое время и наконец развел руками, обводя хозяйским жестом свое жилище.
- Ну, барышня, располагайся. - Ему вдруг очень захотелось узнать ее имя, но спросить он не смел. - Живу небогато, но перина не жесткая.
Она бросила взгляд на единственную в комнате постель и посмотрела на Грудня. В темных глазах отражался огонь печи.
- Люди зовут меня Осинкой, - улыбнулась девушка, склонив голову на бок. Словно мысли его прочитала. Или ему почудилось? - До рассвета осталось недолго, и я не думаю, что смогу уснуть. А вот ты, добрый человек, выглядишь уставшим.
- Зови меня Груднем, Осинка, - в пояс поклонился девушке месяц. - Я и правда... устал.
Он не заметил, откуда в руках Осинки оказалась щепотка остро пахнущих сухих трав. Он и сделать ничего не успел - увидел только, как вспыхнул, радуясь подношению, предатель-огонь. Хотел было крикнуть, схватить девчонку, но вместо опасности и страха пришло тепло, и тяжестью налилось тело, и Грудень оступился и неловко упал в свою же постель, и откуда-то уже издалека донеслись до него звуки девичьей песни.
- Я искала тебя, Грудень, искала твоих пропавших братьев, - шептала, склонясь над спящим мужчиной, Осинка. - Людям нужны не только дожди. Ты пустил обогреться, не выгнал, и я обещала отблагодарить...
...Утро ударило по глазам лучом солнечного света. Еще ничего не понимая и ничего не помня, Грудень заслонил лицо локтем и отвернулся к стене. Слишком сладок был сон, чтобы прерывать его - но он был уже прерван, и медленно, словно нехотя, в память Грудня влились события прошлой ночи.
Он убрал руку и открыл глаза. Залитая солнечным светом комната была пуста. Грудень прислушался. В лесу щебетали птицы, и ели у крыльца перестали обиженно и недовольно ворчать. Такого чудесного утра Ноябрь не помнил уже очень давно.
"Осинка, наверное, отправилась дальше искать что-то или кого-то", - подумалось Грудню. Приятная, милая девочка. Он накинул на широкие плечи льняную рубаху - и вышел во двор.
А во дворе вовсю веселилось лето. Лазурью переливался раскрывший свои кувшинки пруд, весело квакали в камыше лягушки. С ветки на ветку перепархивали учащиеся летать птенцы.
"Какой странный мне снится сон", - подумал Грудень, потирая лоб и не в силах принять так и рвущуюся к нему мысль. Лето!
Он не знал, что случилось, когда братьев его не стало. Однажды он просто открыл глаза и обнаружил, что никого больше нет. Но грудень точно знал, что означает голубое небо над головой и жужжание шмеля в траве.
Братья вернулись. Он больше не одинок.
Примечания.
1. В тексте использованы древнерусские названия привычных нам месяцев. Грудень - Ноябрь.
2. Грудень не решается спросить девушку о ее имени. В языческой Руси имя считалось священным. Знающий его мог наворотить всякого, поэтому о сокровенных именах не спрашивали, а друг друга называли прозвищами. С приходом Христианства традиция исчезла.
Лес шелестел мокрыми от дождя кронами. Шелестел недовольно, зябко - словно ежась в сгущающихся сумерках, словно все еще надеясь согреться. Лес знал - Дух Леса знал - что в нынешней его беде виноват человек, живущий в деревянной избушке у озера. Лес знал - и терпение его подходило к концу.
Человек же не был человеком - об этом Дух Леса знал тоже, потому до сих пор и не трогал его, страшась разбудить древнюю силу. Человек не делал лесу ни добра, ни зла - просто жил в покинутой кем-то когда-то избушке возле заросшего кувшинками водоема. Но серые тучи, северный ветер и нескончаемый дождь пришли в лес вслед за ним - и никак не думали уходить.
Сумерки опустились на озеро туманом и промозглой сыростью - вечерами она ощущалась особенно сильно. В окне избушки, сложенной из доброй карельской сосны, зажегся мерцающий огонек. Неверным светом осветил он хозяина дома - высокого широкоплечего мужчину, уже немолодого, но все еще очень сильного и, наверное, даже красивого зрелой, мужественной красотой. Мужчина надолго замер у окна со светцом в руке, и глаза его смотрели в ночь задумчиво и печально.
Ночь тоже смотрела на него, и человек в окне знал это. Он знал, что недоволен лес, слышал перешептывание елей, росших возле скрипучего крыльца, видел полные негодования перекаты волн в ручейке за грядками... Дух Леса ни разу не показался ему, ни разу не заговорил, но человек каждый вечер видел его, глядящего на избушку с другой стороны озерца. Видел - и не боялся.
Слетевшая с лучины искра обожгла ладонь, мужчина вздрогнул и опустил глаза. Затем открыл окно и выбросил обиженно зашипевший светец во двор. Дух Леса понял сигнал - конец встрече. Так же точно было вчера, и неделю, и месяц назад. Каждый вечер, словно магический ритуал.
Но хозяин избушки не был чародеем. Он, как и многие, умел творить волшебство, но совсем безобидное и совсем чуть-чуть. Сила его скрывалась в другом - и за нее лес так его не любил.
...Их было двенадцать - рожденные в день Сотворения Мира голубоглазой Природой, братья тысячелетиями помогали своей прекрасной Матери поддерживать во Вселенной порядок. Водили дружбу с созвездиями, катались верхом на кометах и переворачивали людям страницы календаря. Именя их в разное время звучали по-разному, но не менялась сущность - молодые Просинец и Сечень приносили в высоких шапках ветра и снег, русобородые Травень и Серпень стелили под ноги зеленый ковыль, Вересень и Грудень, пряча в седеющих усах добродушные ухмылки, поливали землю дождями.
Однажды кто-то уже написал про них сказку - и сказка накликала на братьев беду. Потянулись вереницы желающих в январе земляники, а в марте - подснежников... Тогда, помнится, лес тоже был недоволен. Так же точно шумел деревьями, бурлил ручьем... Так же точно выходил посмотреть на Грудня таинственный Дух. Только закончилось все тогда неожиданно и само по себе. А вот теперь...
В комнате было не намного уютнее, чем снаружи, но Грудень не разжигал печи, чтобы Дух Леса не думал, что ему все равно. Это он привел сюда мрачные тучи, это был его дождь и его осень. Никак и никогда больше не перейдущая в яркое теплое лето.
"Больше никого нет, - думал про себя Грудень, забираясь под давно и безнадежно отсыревшее одеяло. - Не станет меня - что тогда будет с миром?"
Он не любил эти холодные длинные ночи и ждал, что следующая станет последней. Сколько еще будет приходить сюда Дух Леса, прежде чем наконец решится? И знает ли, что произойдет, если исчезнут из Вселенной братья-месяцы?
Нет, конечно же, этого Дух Леса не знает. Но ему, Грудню, какая с того печаль? Это он оплакивает (нет, давно уже нет) утрату Березня и Зарева, но кто проронит слезу по нему, Ноябрю? Уже обыденным для всех стало отсутствие снега зимой и капели по весне - так и к закончившимся навсегда дождям люди тоже однажды привыкнут... Вот только будут ли еще они жить, люди?..
Ему удалось наконец собрать под одеялом немного тепла и задремать. Грудень не был мальчишкой, но совсем по-мальчишечьи хотелось ему увидеть во сне что-нибудь светлое, доброе, радостное. Так редко теперь стали сниться ему хорошие, ясные сны...
...Не повезло. И часа не минуло с той минуты, как выровнялось и сделалось глубоким дыхание - что-то подбросило Грудня вверх, выдернуло из томительной дремы... Он не помнил, что видел там, по ту сторону - да и не хотел помнить, - но разбудил его не ночной кошмар.
Грудень прислушался к стуку дождя по крыше. Тук-тук-тук. Тук-тук. Стучал не дождь. Стучали в дверь.
"Вот и все", - подумал Ноябрь, ступил босыми пятками на холодный пол и пошел открывать. Он был уверен, что знает, кого увидит на пороге. И наверное, был почти рад.
Грудень ошибся - и так удивился своей ошибке, что в первое мгновение подумал, будто все еще спит. Он ожидал увидеть перед собой Дух Леса - сучковатый, серый, с дуплами вместо глаз... Ожидал, что без единого слова поднимется над его головой могучая ветка-рука и без единого слова опустится. И не будет больше в мире дождей и заморозков, и никто не прольет ни единой слезинки по исчезнувшему навсегда Ноябрю...
...На пороге стояла девушка. В темноте осенней ночи невозможно было как следует ее разглядеть, но тонкая девичья фигурка, промокшая и дрожащая, угадывалась легко. Девушка, не расслышавшая мягких мужских шагов, не ожидала, что дверь так скоро откроют, и так и застыла перед Груднем - с поднятым вверх кулачком.
- П-п-пустите погреться, д-д-добрый человек, - у нее зуб на зуб не попадал, но смелости она не растеряла. Не отшатнулась от обнаженного по пояс седого богатыря. - От-от-отблагодарю!
- В недобрый час забрела ты сюда, девица... - вздохнул Грудень, пропуская гостью внутрь. Пусть греется, ему не жалко. - Как в лесу-то оказалась перед рассветом?
- Искала... - девушка вошла в сени и оглянулась на хозяина. Тот кивнул и сал прошел следом за ней в горницу. Видят древние боги, печь сегодня затопить все же придется.
- Кого искала-то? - выбирая из охапки поленьев сухие, спросил Грудень. Он давно ни с кем не разговаривал, и голос звучал непривычно и хрипловато. - Жених сбежал?
Спросил полушутя, а спросив, понял - нет. Не за женихом пришла поздно ночью в лес красна девица.
- За подснежниками? - холодея и, верно, меняясь в лице, одними губами прошептал он.
Девушка, скинув прямо на пол насквозь мокрый плащ, протянула было руки к разгорающемуся огню, но вдруг отдернула и отшатнулась. Грудень заметил - и обругал себя. Он и сам был напуган - уже прогнал прочь сожаление, что пустил в горницу гостью, уже проклял не к месту вспомнившегося сказочника... Девушка - совсем юная, глазища на пол-лица, коса с кулак, - смотрела на него с не меньшим страхом. Может быть, он и тут ошибся? Право слово, какие теперь подснежники?
- Не бойся, - постарался исправить положение Грудень. Улыбнулся и подбросил в огонь еще дров. - По лесу гулять не боялась, стучать сюда не боялась - и меня не бойся. Может, есть хочешь?
Девушка покачала головой, но в ответ улыбнулась. Улыбка сделала ее еще моложе, еще краше.
- Спасибо, добрый человек, - сказала она. - Огня мне вполне хватит.
- Тогда подходи ближе, не сторонись.
Он перенес к печи тяжелый деревянный стул с высокой спинкой, поднял с пола плащ - девушка не обратила на это внимания, - нерешительно постоял молча некоторое время и наконец развел руками, обводя хозяйским жестом свое жилище.
- Ну, барышня, располагайся. - Ему вдруг очень захотелось узнать ее имя, но спросить он не смел. - Живу небогато, но перина не жесткая.
Она бросила взгляд на единственную в комнате постель и посмотрела на Грудня. В темных глазах отражался огонь печи.
- Люди зовут меня Осинкой, - улыбнулась девушка, склонив голову на бок. Словно мысли его прочитала. Или ему почудилось? - До рассвета осталось недолго, и я не думаю, что смогу уснуть. А вот ты, добрый человек, выглядишь уставшим.
- Зови меня Груднем, Осинка, - в пояс поклонился девушке месяц. - Я и правда... устал.
Он не заметил, откуда в руках Осинки оказалась щепотка остро пахнущих сухих трав. Он и сделать ничего не успел - увидел только, как вспыхнул, радуясь подношению, предатель-огонь. Хотел было крикнуть, схватить девчонку, но вместо опасности и страха пришло тепло, и тяжестью налилось тело, и Грудень оступился и неловко упал в свою же постель, и откуда-то уже издалека донеслись до него звуки девичьей песни.
- Я искала тебя, Грудень, искала твоих пропавших братьев, - шептала, склонясь над спящим мужчиной, Осинка. - Людям нужны не только дожди. Ты пустил обогреться, не выгнал, и я обещала отблагодарить...
...Утро ударило по глазам лучом солнечного света. Еще ничего не понимая и ничего не помня, Грудень заслонил лицо локтем и отвернулся к стене. Слишком сладок был сон, чтобы прерывать его - но он был уже прерван, и медленно, словно нехотя, в память Грудня влились события прошлой ночи.
Он убрал руку и открыл глаза. Залитая солнечным светом комната была пуста. Грудень прислушался. В лесу щебетали птицы, и ели у крыльца перестали обиженно и недовольно ворчать. Такого чудесного утра Ноябрь не помнил уже очень давно.
"Осинка, наверное, отправилась дальше искать что-то или кого-то", - подумалось Грудню. Приятная, милая девочка. Он накинул на широкие плечи льняную рубаху - и вышел во двор.
А во дворе вовсю веселилось лето. Лазурью переливался раскрывший свои кувшинки пруд, весело квакали в камыше лягушки. С ветки на ветку перепархивали учащиеся летать птенцы.
"Какой странный мне снится сон", - подумал Грудень, потирая лоб и не в силах принять так и рвущуюся к нему мысль. Лето!
Он не знал, что случилось, когда братьев его не стало. Однажды он просто открыл глаза и обнаружил, что никого больше нет. Но грудень точно знал, что означает голубое небо над головой и жужжание шмеля в траве.
Братья вернулись. Он больше не одинок.
Примечания.
1. В тексте использованы древнерусские названия привычных нам месяцев. Грудень - Ноябрь.
2. Грудень не решается спросить девушку о ее имени. В языческой Руси имя считалось священным. Знающий его мог наворотить всякого, поэтому о сокровенных именах не спрашивали, а друг друга называли прозвищами. С приходом Христианства традиция исчезла.
