Re: Мои карачаи. Свершилось!
КАК ЭТО БЫЛО...
Засыпаю...
Страшно хотелось спать уже вчера днем, и я откровенно зевала и терла глаза, пялясь в экран рабочего компьютера: вот уже несколько дней полуночных бдений на конюшне за жеребой Дианой настоятельно давали о себе знать. В электричке не засыпала только потому, что ехала стоя, но буквы повести расплывались и сфокусировать их составляло большого труда.
Бдения начались с начала недели. Ложилась ближе к часу ночи, потом несколько раз, чередуясь с Дашей, вставала посреди ночи и ходила проверять (в среднем получалось у нас с Дашей раз в час-полтора).
У Дианы страшным образом отек живот, на сосках появились желтоватые сгустки, и все в один голос утверждали, что она вот-вот родит. Крыли ее 27 апреля, и я рассчитывала, что и родит она где-то в конце марта. Поэтому простодушно отмахивалась от всех увещеваний и даже попробовала взять Диану как-то раз на корду, чтобы узнать, знает ли она вообще, что это такое. Может, она, конечно, и не знала, но шагала и чуть-чуть рысила на удивление хорошо.
Вчера вечером, приехав на конюшню, отработала Кудесницу, почистила Святогора, перебинтовала ему ногу, почистила Диану, почесала ей брюшко. Перед этим Хасан перековал Кузю и расчистил Горыча и Диану.
Спать хотелось все сильнее...
В полпервого я наконец-то закончила все свои дела, приготовила на утро ведерки с овсом и мюсли, долила воды, подбила всем троим денники, приняла душ и пошла спать. Спать упала замертво.
Разбудил меня возглас Магомета: «Ну, Святогоровна, с тебя магарыч!»
Я спросонья не поняла, чего он от меня хочет, и Мага пояснил: «Диана твоя родила».
Я тут же подхватилась и понеслась к деннику. Первый взгляд на Диану: она явно сдулась. Второй – вниз, на пол. У ее ног лежал темный, мокрый жеребенок с тонюсенькими ножками и аккуратными ушками. Трясется. Она родилась 15 минут назад, в 4:40, как сказал Мага. Боясь паники и кипежа с моей стороны, он не стал меня будить раньше, сам в 4:00 заметил у нее схватки (ему не спалось и он бродил по конюшне), принял роды и профессионально проделал все манипуляции, которые делал до этого, должно быть, сотни раз. В соседних денниках все лошади с любопытством пялились через решетку в Дианкин денник и каждое подобие ржания жеребушки поддерживали дружным ответным ржанием и беготней по своим денникам.
Дианка усердно вылизывала кобылку, а я в который раз переспрашивала Магу, точно ли она – это она. Я надеялась, что он меня подкалывает, зная, как я хочу жеребчика, но спустя полчаса убедилась лично, что он не обманывал. Кобыла. При чем недвусмысленная серость на ляжках почему-то подсказывала мне, что в дальнейшем будет кобылка чалой. Как мама. То есть не гнедо-чалой, а караково-чалой.
Мага велел мне принести сена, он поднял кобылку и переложил на принесенное сено.
«Ты посмотри, какие у нее уши! - он аккуратно расправил мокрые черные ушки. – Как у Святогора!» Я что-то промямлила насчет ее тонких ног. Он махнул рукой. – «Уши – это главное!»
Где-то через полчаса кобылка попыталась встать. Замолчавшие лошади в соседних денниках и в тех денниках, что были напротив, снова засуетились. Происходящее особенно взволновало вороного мерина Каракеза: он свечил, гнул шею, дул ноздри и ржал больше всех при каждой попытке кобылки встать.
Кобылка-таки встала, раскорячившись, секунду-другую стояла, примеряясь к новым ощущениям, качнулась, потеряла равновесие и упала. В течение следующих 40 минут она сделала еще несколько попыток, чередуя их с минутами отдыха. Дианка активно копала вокруг нее ногами, призывая подняться, трогала копытами по спине и ножкам и время от времени покусывала за ляжки.
Наконец где-то в начале седьмого она в очередной раз, неумело раскинув ноги, подкинула себя рывком и встала. Диана с довольным видом снова принялась ее вылизывать. Уверившись в своих ногах, кобылеха полупьяной походкой потопала по деннику, натыкаясь то на Диану, то на подвешенное ведро с водой, то на кормушку. Соседняя кобыла, тоже на крайнем сроке жеребости, с особенным взволнованным интересом следила за ней.
Походив минут пять по деннику, кобылка легла. В семь она встала еще дважды, каждый раз оставаясь на ногах все дольше и дольше. Я тут же сплела ей шнурок из шерсти и надела на шею от сглаза (приметы – дело такое…). Она нашла соски и жадно припала к ним.
Проснулся персонал.
Первым, еще в шесть часов, ее увидел Хасан, вставший на молитву. Даже если бы ни меня, ни Маги не было бы в нашем проходе конюшни (что, вполне вероятно, навело бы Хасана на мысль, что мы не просто так тут стоим), он все равно бы заглянул в ее денник – привычка следить за теми лошадьми, с которыми может что-то случиться.
Вторым человеком, пришедшим в наш проход, был дежурный конюх, который пришел кормить лошадей. Он был сонным и жеребенка не заметил, хоть раздавал еду тем лошадям, что стояли справа и слева от Дианы.
Потом с чашкой кофе пришел Башир, поздравил. Потом один за другим потянулись остальные. Первый жеребенок на конюшне всегда вызывает кучу интереса, а Дианка, как всегда, оказалась пионеркой в этом деле – в Аванпосте она всегда жеребилась раньше всех.
Даже аргентинцы пришли поглазеть. Напившийся молока жеребенок спал на боку, вытянув свои тощие ноги, а Диана склонила над ним свою голову, любовно разглядывая сотворенное дитятко.
Естественно, что спать я уже не легла. Поэтому сейчас – хоть спички в глаза: так спать хочется!..
