Bravada
Опытный
Отрыла свой старый-старый рассказ. Не знаю, куда его присобачить (к какой теме вообще). Просто мне показалось, что тематика очень актуальна. Может кому интересно быдут почитать от нечего делать на работе мою старую мазню. Сама не перечитывала уже много лет. Копирую - бросаю.
Невеста Аллаха.
Смерть превращает жизнь в судьбу.
Андре Моруа
В купе поезда ехала веселая компания, то и дело раздавались шутки, реакцией на которые был смех. Двое молодых людей и девушка ехали в столицу.
- Представляешь, он к ней подошел познакомиться, а она поворачивается, и там старуха лет пятидесяти!
Новый взрыв хохота.
Дверь тихо отъехала в сторону. В купе вошла женщина непонятного возраста. Она была вся в черном, с головы до ног. Как только она появилась на пороге, все разговоры смолкли, повисла тяжелая зловещая пауза. Женщина села в углу на нижнюю полку, казалось, у нее с собой не было ничего, но откуда-то в руке ее возникла маленькая книжечка, обрамленная в черный кожаный переплет. Ребята исподтишка разглядывали новую попутчицу. Не было понятно, какой она национальности. Цвет волос скрывал тщательно завязанный на голове черный платок. Худенькая обладательница голубых глаз, тем не менее, внушала окружавшим животный страх, как будто рядом с ними в одном купе ехала сама смерть с косой.
Воспоминание яркой вспышкой боли ворвалось в сознание. Поезд. Купе. Она уезжает от родителей из Москвы, в которой родилась и выросла, рядом с ней любимый и дорогой ей человек.
Будучи еще совсем молоденькой восемнадцатилетней девочкой, возможно глупой и наивной, она познакомилась на улице с молодым человеком, своим будущим мужем. Его звали Рустем. Он был на семь лет старше ее. Рустем был мусульманином, более того, он был чеченцем. В те годы войны еще не было, на улицах Москвы не стояли ментовские пикеты и не обыскивали каждое «лицо кавказской национальности» на предмет ношения оружия. Но все равно родители Даши (а ее звали именно так) были против ее увлечения и брака с Рустемом, против принятия ей ислама.
Даша полюбила Рустема. Ей было непонятно, как ее подруги могут встречаться с хлипкими светловолосыми русскими парнями, когда есть немного суровые, но по-настоящему мужественные и яркие люди, как ее избранник. Так москвичка Дарья Миронова стала Айзой Селимхановой, сделав первую жертву на ненасытный алтарь любви.
Счастливая чета молодоженов обнималась на перроне рядом с поездом, который полностью изменил ее жизнь, поездом, который увез ее в Грозный. Плакала мама, умоляя чаще звонить и приезжать в гости. Радостно улыбался Рустем, заботливо прижимая свою жену к себе. Преданно в его глаза заглядывала Даша.
Айза оторвалась от Корана, посмотрела пустым взглядом на молодых людей, сидевших рядом. У них все впереди, они еще могут смеяться. Пусть будут счастливы, как когда-то была счастлива она. Глаза защипало, но слез не было. Их просто не осталось. Скоро она приедет в Москву, увидит свою постаревшую мать, прижмет к груди младшую сестру.
«Все будет хорошо, Аллах велик!», - сказала она себе.
В семье Селимхановых двойной праздник. Со всей Ичкерии съезжались гости, чтобы поздравить молодого отца с рождением сразу двух сыновей – Аслана и Имрана. Рустем не отходил от кровати жены ни на минуту. И сейчас он сидел на краю кровати и держал ее за руку, губами покрывая загорелую кожу поцелуями.
- Милая, спасибо тебе за сыновей. Я думал, что никогда Аллах не сделает мне большего подарка, чем когда в Москве я повстречал тебя, такую чистую, светлую и необыкновенно красивую. Оказывается, я ошибался. Теперь я счастлив втройне!
- Иди лучше отбери баранов для праздника, скоро съедутся гости, - с улыбкой журила Айза. Даже будучи еще в постели ей доставляло огромное удовольствие принимать участие в хозяйстве.
- Как скажешь, дорогая.
Рустем послушно удалился, оставив ее наедине с маленькой кроваткой, в которой мирно посапывали две крохотные жизни. Айза поднялась поправить сползшее одеяло малышам. Они были так трогательно прекрасны – оба смугленькие с едва пробивающимися черными волосками на голове. «Так похожи на папу», - пронеслась мысль. Действительно сходство с отцом было поразительным, пока один из малышей не перевернулся на другой бочок и не открыл прозрачно голубых глаз, того цвета, который пару лет назад сразил сердце Рустема. Глаза были чистыми как небо, как душа их матери.
Стук в дверь заставил вздрогнуть. «Москва! Конечная станция», – врезался в мозг чужой голос проводницы. Поезд плавно сбавлял ход, за окнами поплыли лица встречающих. Молодежь суетно повскакивала со своих мест, спеша покинуть странную спутницу. Даша же наоборот не торопилась выходить, как бы собираясь с силами, чтоб шагнуть на перрон.
- Даша, Дашенька! Дочка! – всего секунда и откуда ни возьмись объятья, родное тепло, что-то смутно знакомое и далекое оказалось совсем близко.
- Мама! Света! – Даша неуклюже, словно разучившись, обняла одной рукой мать, а другой свою сестренку. – Слава, Аллаху!
- Дашенька, что же ты говоришь, - перекрестилась мать, утирая слезы. – Слава Господу, сама жива, здорова и снова с нами. Все образуется, ты снова дома. Поехали же скорее, я пирогов напекла.
Впервые за десять лет Даша шагнула на эскалатор в метро. Люди куда-то торопились, бежали мимо вниз, спеша обогнать время и успеть, куда сами не знали. Даша отрешенно смотрела вперед потухшим взглядом. В голове то вспыхивали, то гасли отдельные отрывки памяти. Она невпопад безмолвно кивала на суетливые вопросы матери, касающиеся того, как она добралась.
- Рустем! Посмотри, Аслан делает первые шаги! Скорее, Рустем! – звала Айза, восторженно хлопая в ладоши. Имран при этом сидел у нее на руках, сверху наблюдая за братиком и запихивая за щеку непомещающееся туда печенье.
Рустем выбежал из дома на крик жены, присел на корточки в двух метрах от них и распахнул объятья сыну. Маленький Аслан, шатаясь, пытался сохранить равновесие и, пыхтя, прокладывал себе путь в сторону отца.
- Он совсем как ты, такой же упрямый, – обратилась к мужу Айза.
- Разве это плохо? – вскинул бровь Рустем. – Из него выйдет настоящий мужчина! Придет время, и я буду гордиться своими сыновьями.
- Мы будем гордиться, - поправила его Айза.
- Да, мы. Ты как всегда права, - улыбнулся Рустем.
Подхватив сына под мышки, он высоко подбросил его в воздух и, поймав, крепко прижал к груди одной рукой. Всего секунду и вторая рука уже властно обхватила за талию свою суженную, а его горячее дыхание приятно щекотало ей шею. Обнявшись вчетвером, они могли стоять вечность, если бы не желавшие постоянно двигаться дети.
Дома Дашу ждал накрытый стол, пироги и красное вино. Мама постоянно пыталась повернуть разговор в положительное русло, но получалось как-то неуклюже. В разговоре присутствовали ставшие чуждыми Дашиному уху слова: «Бог», «прощение», «смирение»… «Видимо матери тоже досталось», - подумала про себя Даша. – «К Богу пришла. В церковь ходит».
- Надо тебе к истинной вере вернуться, глядишь, и полегчает, - слова вернули Дашу к действительности.
- Мам, я – мусульманка, и я этим горжусь!
- Выпей вина, расслабься. Я ж не враг тебе, дочка.
- Мне нельзя. У нас не принято.
- Не принято? – взвилась мать. – А что у вас принято? Что? Убивать ни в чем не повинных русских солдат? Или насиловать русских женщин? А может у вас принято накачивать наркотиками таких как ты, дурочек, и пускать в метро, сделав их шахидками? А?
- Аллах рассудит, - в груди что-то болезненно сжалось. Даша поднялась. – Пойду я спать, мама.
- Ох, дочка, дочка, - запричитала мать вслед уходящей. – Столько пережила, а ума так и не набралась. Не надо было тебе туда уезжать…
Айза лежала на кровати и силилась уснуть. В сердце уже не было боли, только зияющая пустота. Будто бы выдрали из тебя огромный кусок живой плоти, а место это ни чем не заполнили. Рана заросла, душа огрубела, а пустота внутри осталась навсегда. Воспоминания с новой силой возвращались, заставляя переживать прошлое по новому кругу. Голову сжимало в кольце видений, тени все более отчетливые ярко прорисовывались, стоило только закрыть глаза.
Война. Это страшное слово прозвучало настолько близко от ее маленького домашнего рая. Невозможно было поверить, что слово это могло иметь место на территории России, слово, которое в умах людей ассоциировалось только с фашистами и днем победы. Она в мельчайших подробностях помнила тот момент, когда Рустем пришел домой, и когда их мир начал рушиться на глазах. Она не хотела его терять. Но однажды он просто пришел, пришел в последний раз, чтобы поцеловать ее и уйти. Уйти навсегда, уйти в горы, уйти воевать. Она понимала, что он не может по-другому, потому что Ичкерия – его родина, а он всего лишь ее защитник, он – ичкерский волк.
Так однажды вечером Рустема не стало. Как и несколько его родных, он растворился в горном тумане в один из промозглых осенних вечеров. Айза осталась одна воспитывать двух маленьких волчат.
Аслану и Имрану было около десяти, и они уже понимали, что к чему, когда к их матери пришел огромный мужчина в военной форме. Мальчишки поняли и то, что их отца, сурового и одновременно улыбчивого, сильного и надежного, любившего их и, главное, маму, не стало. Они осознали это тогда, когда увидели ее рыдающую в подушку, кусающую кулаки до крови.
- Мама, не плачь! Мамочка, ну, пожалуйста, не надо! Мама, у тебя есть мы! – Айза оторвала голову от подушки. Сквозь застилающие глаза слезы она видела лишь два отражения Рустема. Два малыша, еле сдерживающих слезы, потому что, как их учил отец, мужчины не должны плакать, пытались наперебой успокоить маму. От этого зрелища слезы наворачивались еще сильнее. Она пыталась задавить крик, зародившийся в груди, но не смогла. По-звериному выгнув шею и запрокинув голову назад, она взвыла. Четверо ручонок преданно обхватили ее. Айза прижала к своей груди две черноволосые головы.
Утро разбудило ярким солнечным светом. На дворе стояло лето, отцветала последняя сирень, даря воздуху незабываемый аромат. Казалось, что во всем мире царит покой. Даша понимала, что ощущение это обманчиво.
Одевшись, пока все спали, Даша тихо скользнула за дверь. Она знала куда идти, к кому обратиться за помощью. Прожив в Чечне более десяти лет, она породнилась со многими семьями, став своей, кровной. Уезжая на родину, в Москву, она первым делом взяла адреса нужных ей людей. Нужных для того, чтобы довершить начатое, для того чтобы отомстить тем, кто изуродовал ее жизнь и жизнь многих ей подобных.
Достать несколько килограмм взрывчатки в Москве не составило труда. Ее просьба у людей знающих не вызвала тревоги или удивления. История жизни таких как Айза давно стала нарицательной. Лишь официально власти могли говорить о том, что война или российско-чеченский конфликт изжили себя. На самом деле война продолжалась и продолжается по сей день подпольно.
Возвращаясь домой, Даша купила гвозди.
- Мешки с трупами нашли недалеко в лесу. Им вспороли животы, как баранам.
- Это дело рук наших, не чеченцев.
Разговор прекратился, как только Айза вошла в комнату. Тревога не покидала ее несколько часов подряд. Потом за ней пришли и привели сюда. Она не понимала зачем. Думала, будут опять допрашивать о муже, его связях, знакомствах. К сожалению, она ошибалась.
- Айза, - помявшись начал один из сидевших в комнате. – Нам очень сложно это говорить, но… оба ваших сына мертвы. Их убили. Мы ищем тех, кто это сделал.
Повисла пауза.
В ушах у нее зазвенело, голова закружилась, и навалилась чернота.
Ровно в двенадцать часов дня на станцию метро «Таганская» в городе Москва вошла женщина. Она была вся в черном, даже платок на голове и тот отражал траур. Медленно на негнущихся ногах она вышла на середину станции и остановилась, глядя пустыми голубыми глазами куда-то вдаль. Мимо по привычке торопились и бежали люди. То справа, то слева раздавался грохот подъезжающих и отъезжающих электропоездов. Открывались двери вагонов, недра их изрыгали суетливых людишек, и все повторялось. Вся это суета была похожа на муравейник, где каждый спешит что-то сделать, но не задает себе вопроса: «Зачем?».
В ее голове не было мыслей, не было чувств радости или боли, не было воспоминаний или переживаний. Она была пуста, спокойна и отрешена. В ней не было ничего, что могло бы позволить назвать ее человеком. Она стояла в самом центре зала. Также спокойно ее рука скользнула за пазуху, нащупала кнопку и нажала…
…По сообщению пресс-службы ГУВД Москвы в метро на станции «Таганская» в двенадцать часов дня взорвалась бомба, представители правоохранительных органов уверены, что это был теракт. Бомбу взорвал террорист-смертник…
…Создан оперативный штаб по расследованию взрыва в московском метро. Одна из основных версий взрыва - террористический акт. О случившемся в московском метро, по данным пресс-службы Президента России, было немедленно доложено Владимиру Путину.
Май 2004 г.
Невеста Аллаха.
Смерть превращает жизнь в судьбу.
Андре Моруа
В купе поезда ехала веселая компания, то и дело раздавались шутки, реакцией на которые был смех. Двое молодых людей и девушка ехали в столицу.
- Представляешь, он к ней подошел познакомиться, а она поворачивается, и там старуха лет пятидесяти!
Новый взрыв хохота.
Дверь тихо отъехала в сторону. В купе вошла женщина непонятного возраста. Она была вся в черном, с головы до ног. Как только она появилась на пороге, все разговоры смолкли, повисла тяжелая зловещая пауза. Женщина села в углу на нижнюю полку, казалось, у нее с собой не было ничего, но откуда-то в руке ее возникла маленькая книжечка, обрамленная в черный кожаный переплет. Ребята исподтишка разглядывали новую попутчицу. Не было понятно, какой она национальности. Цвет волос скрывал тщательно завязанный на голове черный платок. Худенькая обладательница голубых глаз, тем не менее, внушала окружавшим животный страх, как будто рядом с ними в одном купе ехала сама смерть с косой.
Воспоминание яркой вспышкой боли ворвалось в сознание. Поезд. Купе. Она уезжает от родителей из Москвы, в которой родилась и выросла, рядом с ней любимый и дорогой ей человек.
Будучи еще совсем молоденькой восемнадцатилетней девочкой, возможно глупой и наивной, она познакомилась на улице с молодым человеком, своим будущим мужем. Его звали Рустем. Он был на семь лет старше ее. Рустем был мусульманином, более того, он был чеченцем. В те годы войны еще не было, на улицах Москвы не стояли ментовские пикеты и не обыскивали каждое «лицо кавказской национальности» на предмет ношения оружия. Но все равно родители Даши (а ее звали именно так) были против ее увлечения и брака с Рустемом, против принятия ей ислама.
Даша полюбила Рустема. Ей было непонятно, как ее подруги могут встречаться с хлипкими светловолосыми русскими парнями, когда есть немного суровые, но по-настоящему мужественные и яркие люди, как ее избранник. Так москвичка Дарья Миронова стала Айзой Селимхановой, сделав первую жертву на ненасытный алтарь любви.
Счастливая чета молодоженов обнималась на перроне рядом с поездом, который полностью изменил ее жизнь, поездом, который увез ее в Грозный. Плакала мама, умоляя чаще звонить и приезжать в гости. Радостно улыбался Рустем, заботливо прижимая свою жену к себе. Преданно в его глаза заглядывала Даша.
Айза оторвалась от Корана, посмотрела пустым взглядом на молодых людей, сидевших рядом. У них все впереди, они еще могут смеяться. Пусть будут счастливы, как когда-то была счастлива она. Глаза защипало, но слез не было. Их просто не осталось. Скоро она приедет в Москву, увидит свою постаревшую мать, прижмет к груди младшую сестру.
«Все будет хорошо, Аллах велик!», - сказала она себе.
В семье Селимхановых двойной праздник. Со всей Ичкерии съезжались гости, чтобы поздравить молодого отца с рождением сразу двух сыновей – Аслана и Имрана. Рустем не отходил от кровати жены ни на минуту. И сейчас он сидел на краю кровати и держал ее за руку, губами покрывая загорелую кожу поцелуями.
- Милая, спасибо тебе за сыновей. Я думал, что никогда Аллах не сделает мне большего подарка, чем когда в Москве я повстречал тебя, такую чистую, светлую и необыкновенно красивую. Оказывается, я ошибался. Теперь я счастлив втройне!
- Иди лучше отбери баранов для праздника, скоро съедутся гости, - с улыбкой журила Айза. Даже будучи еще в постели ей доставляло огромное удовольствие принимать участие в хозяйстве.
- Как скажешь, дорогая.
Рустем послушно удалился, оставив ее наедине с маленькой кроваткой, в которой мирно посапывали две крохотные жизни. Айза поднялась поправить сползшее одеяло малышам. Они были так трогательно прекрасны – оба смугленькие с едва пробивающимися черными волосками на голове. «Так похожи на папу», - пронеслась мысль. Действительно сходство с отцом было поразительным, пока один из малышей не перевернулся на другой бочок и не открыл прозрачно голубых глаз, того цвета, который пару лет назад сразил сердце Рустема. Глаза были чистыми как небо, как душа их матери.
Стук в дверь заставил вздрогнуть. «Москва! Конечная станция», – врезался в мозг чужой голос проводницы. Поезд плавно сбавлял ход, за окнами поплыли лица встречающих. Молодежь суетно повскакивала со своих мест, спеша покинуть странную спутницу. Даша же наоборот не торопилась выходить, как бы собираясь с силами, чтоб шагнуть на перрон.
- Даша, Дашенька! Дочка! – всего секунда и откуда ни возьмись объятья, родное тепло, что-то смутно знакомое и далекое оказалось совсем близко.
- Мама! Света! – Даша неуклюже, словно разучившись, обняла одной рукой мать, а другой свою сестренку. – Слава, Аллаху!
- Дашенька, что же ты говоришь, - перекрестилась мать, утирая слезы. – Слава Господу, сама жива, здорова и снова с нами. Все образуется, ты снова дома. Поехали же скорее, я пирогов напекла.
Впервые за десять лет Даша шагнула на эскалатор в метро. Люди куда-то торопились, бежали мимо вниз, спеша обогнать время и успеть, куда сами не знали. Даша отрешенно смотрела вперед потухшим взглядом. В голове то вспыхивали, то гасли отдельные отрывки памяти. Она невпопад безмолвно кивала на суетливые вопросы матери, касающиеся того, как она добралась.
- Рустем! Посмотри, Аслан делает первые шаги! Скорее, Рустем! – звала Айза, восторженно хлопая в ладоши. Имран при этом сидел у нее на руках, сверху наблюдая за братиком и запихивая за щеку непомещающееся туда печенье.
Рустем выбежал из дома на крик жены, присел на корточки в двух метрах от них и распахнул объятья сыну. Маленький Аслан, шатаясь, пытался сохранить равновесие и, пыхтя, прокладывал себе путь в сторону отца.
- Он совсем как ты, такой же упрямый, – обратилась к мужу Айза.
- Разве это плохо? – вскинул бровь Рустем. – Из него выйдет настоящий мужчина! Придет время, и я буду гордиться своими сыновьями.
- Мы будем гордиться, - поправила его Айза.
- Да, мы. Ты как всегда права, - улыбнулся Рустем.
Подхватив сына под мышки, он высоко подбросил его в воздух и, поймав, крепко прижал к груди одной рукой. Всего секунду и вторая рука уже властно обхватила за талию свою суженную, а его горячее дыхание приятно щекотало ей шею. Обнявшись вчетвером, они могли стоять вечность, если бы не желавшие постоянно двигаться дети.
Дома Дашу ждал накрытый стол, пироги и красное вино. Мама постоянно пыталась повернуть разговор в положительное русло, но получалось как-то неуклюже. В разговоре присутствовали ставшие чуждыми Дашиному уху слова: «Бог», «прощение», «смирение»… «Видимо матери тоже досталось», - подумала про себя Даша. – «К Богу пришла. В церковь ходит».
- Надо тебе к истинной вере вернуться, глядишь, и полегчает, - слова вернули Дашу к действительности.
- Мам, я – мусульманка, и я этим горжусь!
- Выпей вина, расслабься. Я ж не враг тебе, дочка.
- Мне нельзя. У нас не принято.
- Не принято? – взвилась мать. – А что у вас принято? Что? Убивать ни в чем не повинных русских солдат? Или насиловать русских женщин? А может у вас принято накачивать наркотиками таких как ты, дурочек, и пускать в метро, сделав их шахидками? А?
- Аллах рассудит, - в груди что-то болезненно сжалось. Даша поднялась. – Пойду я спать, мама.
- Ох, дочка, дочка, - запричитала мать вслед уходящей. – Столько пережила, а ума так и не набралась. Не надо было тебе туда уезжать…
Айза лежала на кровати и силилась уснуть. В сердце уже не было боли, только зияющая пустота. Будто бы выдрали из тебя огромный кусок живой плоти, а место это ни чем не заполнили. Рана заросла, душа огрубела, а пустота внутри осталась навсегда. Воспоминания с новой силой возвращались, заставляя переживать прошлое по новому кругу. Голову сжимало в кольце видений, тени все более отчетливые ярко прорисовывались, стоило только закрыть глаза.
Война. Это страшное слово прозвучало настолько близко от ее маленького домашнего рая. Невозможно было поверить, что слово это могло иметь место на территории России, слово, которое в умах людей ассоциировалось только с фашистами и днем победы. Она в мельчайших подробностях помнила тот момент, когда Рустем пришел домой, и когда их мир начал рушиться на глазах. Она не хотела его терять. Но однажды он просто пришел, пришел в последний раз, чтобы поцеловать ее и уйти. Уйти навсегда, уйти в горы, уйти воевать. Она понимала, что он не может по-другому, потому что Ичкерия – его родина, а он всего лишь ее защитник, он – ичкерский волк.
Так однажды вечером Рустема не стало. Как и несколько его родных, он растворился в горном тумане в один из промозглых осенних вечеров. Айза осталась одна воспитывать двух маленьких волчат.
Аслану и Имрану было около десяти, и они уже понимали, что к чему, когда к их матери пришел огромный мужчина в военной форме. Мальчишки поняли и то, что их отца, сурового и одновременно улыбчивого, сильного и надежного, любившего их и, главное, маму, не стало. Они осознали это тогда, когда увидели ее рыдающую в подушку, кусающую кулаки до крови.
- Мама, не плачь! Мамочка, ну, пожалуйста, не надо! Мама, у тебя есть мы! – Айза оторвала голову от подушки. Сквозь застилающие глаза слезы она видела лишь два отражения Рустема. Два малыша, еле сдерживающих слезы, потому что, как их учил отец, мужчины не должны плакать, пытались наперебой успокоить маму. От этого зрелища слезы наворачивались еще сильнее. Она пыталась задавить крик, зародившийся в груди, но не смогла. По-звериному выгнув шею и запрокинув голову назад, она взвыла. Четверо ручонок преданно обхватили ее. Айза прижала к своей груди две черноволосые головы.
Утро разбудило ярким солнечным светом. На дворе стояло лето, отцветала последняя сирень, даря воздуху незабываемый аромат. Казалось, что во всем мире царит покой. Даша понимала, что ощущение это обманчиво.
Одевшись, пока все спали, Даша тихо скользнула за дверь. Она знала куда идти, к кому обратиться за помощью. Прожив в Чечне более десяти лет, она породнилась со многими семьями, став своей, кровной. Уезжая на родину, в Москву, она первым делом взяла адреса нужных ей людей. Нужных для того, чтобы довершить начатое, для того чтобы отомстить тем, кто изуродовал ее жизнь и жизнь многих ей подобных.
Достать несколько килограмм взрывчатки в Москве не составило труда. Ее просьба у людей знающих не вызвала тревоги или удивления. История жизни таких как Айза давно стала нарицательной. Лишь официально власти могли говорить о том, что война или российско-чеченский конфликт изжили себя. На самом деле война продолжалась и продолжается по сей день подпольно.
Возвращаясь домой, Даша купила гвозди.
- Мешки с трупами нашли недалеко в лесу. Им вспороли животы, как баранам.
- Это дело рук наших, не чеченцев.
Разговор прекратился, как только Айза вошла в комнату. Тревога не покидала ее несколько часов подряд. Потом за ней пришли и привели сюда. Она не понимала зачем. Думала, будут опять допрашивать о муже, его связях, знакомствах. К сожалению, она ошибалась.
- Айза, - помявшись начал один из сидевших в комнате. – Нам очень сложно это говорить, но… оба ваших сына мертвы. Их убили. Мы ищем тех, кто это сделал.
Повисла пауза.
В ушах у нее зазвенело, голова закружилась, и навалилась чернота.
Ровно в двенадцать часов дня на станцию метро «Таганская» в городе Москва вошла женщина. Она была вся в черном, даже платок на голове и тот отражал траур. Медленно на негнущихся ногах она вышла на середину станции и остановилась, глядя пустыми голубыми глазами куда-то вдаль. Мимо по привычке торопились и бежали люди. То справа, то слева раздавался грохот подъезжающих и отъезжающих электропоездов. Открывались двери вагонов, недра их изрыгали суетливых людишек, и все повторялось. Вся это суета была похожа на муравейник, где каждый спешит что-то сделать, но не задает себе вопроса: «Зачем?».
В ее голове не было мыслей, не было чувств радости или боли, не было воспоминаний или переживаний. Она была пуста, спокойна и отрешена. В ней не было ничего, что могло бы позволить назвать ее человеком. Она стояла в самом центре зала. Также спокойно ее рука скользнула за пазуху, нащупала кнопку и нажала…
…По сообщению пресс-службы ГУВД Москвы в метро на станции «Таганская» в двенадцать часов дня взорвалась бомба, представители правоохранительных органов уверены, что это был теракт. Бомбу взорвал террорист-смертник…
…Создан оперативный штаб по расследованию взрыва в московском метро. Одна из основных версий взрыва - террористический акт. О случившемся в московском метро, по данным пресс-службы Президента России, было немедленно доложено Владимиру Путину.
Май 2004 г.
И всё.
