Сырая сентябрьская ночь шла к концу. Слабый луч от лампы перед баней оставлял качающееся пятно на противоположной стене конюшни. Тишина только изредка нарушалась жеванием лошадей и шарканьем колуна на дворе.
Наташка переступила на другую ногу и закрыла глаза, прислушиваясь к новым ощущениям - она уже знала, что летнее раздолье на зеленых склонах с Верным не прошло бесследно и внутри живота зреет новая жизнь. Странное ощущение. Немножко страшно и сладко-сладко щемит под сердцем. Пока еще никто не знает этого секрета, даже Верный, стоящий в противоположном углу. Плохо стоять врозь. Холодно и тоскливо. И так хочется поделиться с ним радостью, положить голову ему на спину и спать, ни о чем не беспокоясь…
Со стороны границы послышалось тявканье лисицы, похожее на кашель. В ответ завыл Дёмка. Колун прикрикнул на него и шарканье удалилось в сторону разряжалки. Тяжело теперь Дёмику, закончилось его свобода. Раньше он редко ночевал на заставе, уходил провожать первую смену правого ЧГ. Бежал с ними по тылу вдоль системы до правых ворот, а потом куда-то пропадал. Однако встречал вторую смену и бежал на заставу, мокрый, грязный, но с чувством выполненного долга "по защите рубежей"… А на прошлой неделе местные его поймали - он зарезал пару кур. Сильно избили палками и перекинули через систему в районе стыка. Дозор подобрал его. Теперь он зализывает побои на привязи и воет от тоски, слыша, как приходят и уходят ночные наряды. Вот и теперь после его воя послышалось шевеленье, шаги, лязг затворов на разряжалке и приглушенный разговор - вернулась первая смена с границы. Застава опять погрузилась в тишину.
Наташка пошарила губами в кормушке, но кроме мелких камушков, оставшихся от овса, ничего не нашла. Опять загрустила, вспоминая.
Вчера Верному досталось. Она не знала, что случилось, но когда вернулся конный дозор, старший - человек с левым захлестом и маленькой шапкой на затылке - был в ярости, громко ругался. Сняв седло с Ушана, бросил прямо на кормушку. Верный отшагнул от разъяренного человека, тот же стал кричать еще больше, а потом подошел и сильно ударил его кулаком в желвак. За что?!! Верный смиренно принял удар, не шелохнувшись, только блеснул увлажнившимся глазом. Человек пнул вилы, плюнул и ушел прочь… Потом прибежал молодой боец и, шарахаясь от лошадей, стал прибираться, уложил седла в каптерку, разложил потники на просушку, насыпал овса. Смешные эти молодые - совершенно белая кожа, как-то странно а-кают. Их привезли недавно. Они ничего пока не умеют и постоянно бегают. Ничего, подумала Наташка, мы их всему научим, не впервой!
Наташка любила служить. Она родилась на заставе ниже по границе и вместе с матерью с молодых копыт бегала на службу в дозоры по тылу. Так здорово было бегать, прижавшись боком к сапогу человека, сидящего в мамином седле. Уже тогда Наташка научилась слушать и чуять происходящее на участке, понимать людей. Она быстро училась, и ей было легко.
С приходом осени службы прибавилось. Объявили "стоп машинам" и люди стали чаще седлать лошадей. То одна пара, то другая уходила на фланги по раскисшим тропам…
Вдруг тишина порвалась. Сначала Ушан фыркнул и ударил копытом по доске на полу. Наташка насторожилась и стала втягивать воздух растопыренными ноздрями. Прошли считанные секунды, как в конюшню вбежал все тот же молодой - помятый и сонный, в прихваченном ремнем кителе и бушлате, за ним конюх, которого звали Гнездилой. Запахло оружейным маслом и ваксой, в углу щелкнул разложенный приклад. С оружием на конюшне! Значит что-то нештатное приключилось. Гнездила, звеня ключами, взял в каптерке уздечки.
- Ушана и Верного заседлаю сам, ты Наташку…
"Ура! я с Верным!" - обычно Наташка ходила на службу с Нюркой.
Молодой, спотыкаясь во мраке, выволок седло и неуклюже взгромоздил ей на спину. Неровно легшая лука надавила на холку. Боец перекинул подпруги и полез ей под пузо. Наташке пришлось тряхнуть спиной, поправляя седло, молодой, испугавшись, шарахнулся внизу, но подхватил подпругу, стал затягивать. "Да, ему пока нужно помогать", подумала Наташка, втянув живот.
Гнездила ловко управлялся с норовистым Ушаном, который, было, напрягся, чтобы не дать туго его затянуть, но тут же получил пинок в ребра и подпруга щелкнула на следующую дырочку.
- Шустрей работай! Вчера Сеня с Байбурта выехал к соседям, а сегодня на Оригинальный собирался. Очень возможно, что он "коварного" пустил. Если не перехватим, не видать мне раннего дембиля!
Вот и Верный под седлом. На дворе затопали сапог и зазвякало оружие - заслоны уходят к воротам. Надо спешить и нам. Быстренько повела молодого на двор. Следом из дверей, верхом на Ушане и с Верным за узду, выскочил конюх и рысью направился к ДОСу. Ха, опять огребет от начальника за нарушение инструкций. Да что ему теперь - у него последняя осень!
Хлопнула дверь ДОСа и замбой, не касаясь земли и застегивая на ходу ремень, помёлся вслед за тревожкой:
- Разько! Захвати мне АКСу! - суетной он, вечно орёт.
А вот и замполит появляется на крыльце. Как всегда подтянут. Поправил фуражку на носу, опустил трянчик на подбородок и оплеухой вышиб Гнездилу из седла Ушана - знай место!
- Та-арьщ-льнант! Рукоприкладство в боевой обстановке!
- Лучше доложи, какой участок кинуло.
- Шестой правый… два разА с небольшим промежутком.
- Кузнецов давно выдвинулся?
- Как всегда… Пока вы, тащ-нант, козырек полируете, Муха уже след берет! Пропустим же всё…
- Разговоры, Гнездилов! Смотри, последним у меня домой поедешь… маме в подарок на 8-е марта…
- Дед не тот, кто больше отслужил, а тот, кому меньше осталось, - заворчал конюх, давая шенкелей Верному.
Наташка была рада "выдвигатья" рядом с Верным, даже вцепившийся в гриву молодой не мог испортить службу. Ворота прошли галопом и дежурный позади зазвенел цепью на замке. Никто не имел права выйти на границу позади замполита.
Быстро догнали заслоны у заброшенного мусульманского кладбища. Спотыкаясь о надгробные камни, пыхтя и сдавленно матерясь, бойцы выбирались из балки.
- Вверх бегом, вниз шагом! - скомандовал замполит, сдерживая Ушана.
На гребне показались бойцы, последними бежали "деды", подгоняя прикладами впередиидущий "молодняк".
- Гнездилов, за мной!
Заслоны остались позади.
Подойдя к рубежу, перешли на шаг. Сдавленное дыхание наездников, шепот. Спешились. Замполит с молодым побежал к столбу связи, Гнездила спустил лошадей в балку. Замаскировались. Гладит морды, чтобы не отфыркивались громко.
Тишина опустилась. Только кулик кричит внизу. Тихий голос замполита в трубку:
- Второй на месте… что там? понял…
Щелчок штекера. Опять тихо.
Наконец прибыли заслоны, с тихим шелестом распределились по рубежу.
Как же хорошо ночью в горах, тихий ветерок спускается по балке…
Далекое шипение и отблеск белой ракеты осветил дальний хребет. Щелчок штекера - Отбой!
Грустно возвращаться. В конюшне, конечно, теплей, но ведь снова разлучат…
Что-то опять сладко защемило под сердцем…
Уже светало, и тусклый голубой свет стал пробиваться в конюшню, когда на плацу дружно защелкали затворы.
- Оружие-е-е! к а-асмотру!!! Третий заслон, где ваш тревожный мешок! Скибин! Почему во втором заслоне радиостанция с разряженной батареей! Дежурная смена на приказ, остальные - вольно, по распорядку!
Туммм… туммм… туммм - гулкий звук от железных ступеней - колун поднимается на вышку. Начался новый день.
Только по прямой... Однако, эта прямая проходила исключительно в поле зрения Славы с фотоаппаратом. Рысь до забора. И все. Осаживание - да. А поворот - нет. 
У меня сейчас нога, как ласта. Можно в плавание идти. У меня Федя свечканул на соседского жереба, а я его за повод держал недалеко от трензеля. Меня развернуло спиной к Феде, а потом со свечки он прыгнул на задних ногах и приземлился на задние же ноги и мне на левую ногу. Стать на ногу не мог минуту. Думал перелом. Хорошо, что не кованый. Лошадиный охлаждающий гель это вещь... 
:roll: 
