Почтенная, с пегой проседью борода расчесана, волосы помазаны коровьим маслом, шелковый пояс о сорока именах святителей повязан под соски по розовой рубахе... И не на это даже, а на круглый досыта сытый живот Ивана Артемьича Бровкина глядели мужики — бывшие кумовья, сватья, шабры... То-то и дело, что — бывшие... Иван Артемьич сидел на лавке, руки засунул под зад. Очи — строгие, без мигания, портки тонкого сукна, сапоги пестрые, казанской работы, с носками — крючком. А мужики стояли у двери на новой рогоже, чтоб не наследили лаптями в чистой горнице.
— Что ж, — говорил им Иван Артемьич, — я вам, мужички, не враг. Что могу — то могу, а чего не могу — не прогневайтесь...
— Куренка некуда выпустить, Иван Артемьич.
— Скотине-то ведь не скажешь, она и балует, ходит на твой покосик-то.
— А уж пастуха всем миром посечем на твое здоровье.
— Так, так, — повторил Иван Артемьич.
— Отпусти скотинку-то.
— Уж так стеснились, так стеснились...
— Мне от вас, мужички, прибыль малая, — ответил Иван Артемьич и, высвободив руки из-под зада, сложил их — пальцы в пальцы — наверху живота. — Порядок мне дорог, мужички... Денег я вам роздал, — ой-ой сколько...
— Роздал, Иван Артемьич, помним, помним...
— По доброте... Как я уроженец этой местности, родитель мой здесь помер. Так что — бог мне благодетель, а я вам. Из какого роста деньги вам даю, — смех... Гривна с рубля в год, — ай-ай-ай... Не для наживы, для порядку...
— Спасибо тебе, Иван Артемьич.
— Скоро от вас совсем уеду... Большие дела начинаю, большие дела... В Москве буду жить... Ну, ладно... (Вздохнув, закрыл глаза.) Кабы с вас одних мне было жить, плохо бы я жил, плохо... По старой памяти, для души благодетельствую... А вы что? Как вы меня благодарите? Потравы. Кляузы. Ах, ах... Ну уж, бог с вами... По алтыну с коровенки, по деньге с овцы, — берите скотину...