Извиняюсь за долгое отсутствие! Последнюю неделю я до компа не доходила. Выспаться смогла только сегодня...
Всё собиралась написать, как с Хитростью рассталась, но сразу столько про Опера вспоминалось, что рассказ об этом откладывался. Как-то на днях, одна хорошая знакомая спросила, почему я даже не просто продала, а подарила Лёльку. В двух словах я объяснила, а здесь поведаю полностью.
1-ая часть. Падение.
Я любила ездить на Лёльке, но не в манеже. Он был не большой, а кобыла обладала двумя неприятными качествами – небрежностью и неустойчивостью. На поле-то бывало, что она запутывалась в своих длинных ногах и норовила грохнуться, ничуть не пугаясь этого, но там ещё как-то можно было вырулить ситуацию, а вот в манеже, в смене, это было затруднительно. На рыси я справлялась, а вот в галоп, пару раз опасно чиркнув ногой по опилкам, я там её поднимала очень осторожно. Желательно ограничиваясь длинными стенками и будучи одна на манеже. Оно понятно, надо лошадь учить манежным галопом ходить, в углы вписываться, только без смены впереди и сзади. Конские бои при налетании друг на друга в планы не входили. Да и гнуться в маленьком манеже, после полей-то вольных, проще на рыси учить. Я действительно боялась лечь там вместе с ней, зная, чем мне это грозит. Лёля и так любила вместо того, чтоб постоять под всадником, прилечь.
Шагаю в середине манежа с несколькими другими всадниками, жду пока смена отгалопирует. Понимаю, что проще постоять, чтоб ни на кого не натыкаться. Вдруг, кобыла разом поджимает все лапки и ложится на живот! Мало того, ещё и перекатывается набок, и чувствую, как на ногу наваливается её туловище! Это всё было мягко, медленно, плавно, но я хорошо представила свои ощущения, если мы с ней однажды упадём. Лучше б и не представляла…
Жерёбость Хитрости стояла под большим вопросом. Живота, как такового не было, никто внутри особо не дрыгался, поэтому некоторые вообще считали её пустой и предлагали усиленно работать. Если жерёба, а она не гуляла, то непонятно было, когда могла покрыться. Табун казаки выгнали на пастбище в конце марта, а там уже только предполагать оставалось. Короче, уйма поводов избегать работы на галопе.
Садились на Лёльку и другие всадники, пару раз подсаживалась и Марина, удивляясь, что лошадь на шенкель не реагирует. Чего удивляться было… Кобыль весьма смутно представляла это понятие, обучившись изначально работать на голос… Тогда же я ещё раз услышала, что опущенный кобылий нос и ожидание словесной команды являются недостатками и лошадь мной испорчена. Ладно, прорвёмся.
И вот настал час икс. Дёрнуло меня в тот день сесть в спортивное седло. И пришла в голову дурная мысль, сделать пару кругов галопа. Сопроводила её не менее рискованная идея, попросить Сашку помочь. В его задачу входило не дать кобыле сбиться на рысь, когда я её сокращала на повороте и выравнивала наше очень хлипкое равновесие. Круг, или два прошли хорошо и я собралась тормозить. Но Саша предложил ещё и… протянул руку к поводу, чтоб помочь повернуть. А мы-то с Лёлькой выпрямились и тормозить собрались.
Она падала, как в замедленной съёмке. Я сознавала, что ничего не успею сделать. Услышала хруст своего колена, поняла, что в него врезался шов седла. «Доездилась!» Потом раздался подозрительный хруст локтя. «И как я буду с двумя гипсами лазить?» Лежим… Почему-то не больно…
- Саша, сними её с меня, пожалуйста.
Боль пришла во всей красе, когда кобыла встала. Она стояла и косилась на меня, подозревая, что вою, как сирена я не просто так. Дальше одно непонимание. Как может быть так больно слезать с лошади? Почему мой солнышко-Саша не понимает, что я не могу обхватить его за шею обеими руками и встать с опилок? Что не могу стоять на ногах, чтоб он подхватил меня поудобнее и отнёс на лавочку? Что не могу ждать, пока он закончит дела на конюшне и сможет забрать меня с манежа? За что кричит на меня? Почему никто не пытается помочь? Почему не дают обезболивающее, которое я спрашиваю у всех? Про скорую я молчу. Только дети подходили с вопросом, как я. Только мальчик один вызвал свою маму на машине, чтоб меня домой отвезти, хотя Сашка и отказывался. Не понимаю, как он меня собирался иначе увозить, когда я то и дело вскрикивала? Спастика дёргала ногу, от боли вздрагивала я, отзывался локоть и т.д. Из денника осторожно выглядывала Хитрость, подозревая, что её убьют. Только за что?
********************************
В кровати я пролежала два месяца. Сашка честно выхаживал меня. Ребята с конюшни постоянно отчитывались, как там кони и помогали мне, когда Саня отлучался. Макс, Тая! Спасибо вам! Спасибо и маме, что восприняла всё спокойно, без истерик. Травмы болели больше года, но через два с копейкой месяца я выбралась на конюшню. Марина встретила скандалом.
Она отказывалась понимать, почему нас так долго не было, хотя всё прекрасно знала. А в падении обвинила меня. Сашка был долгожданным помощником, а я сидела и не понимала, в чём меня обвиняют…
