////Этюд в розовых тонах.////
- О чём ты думаешь? — с любопытством спросил Эдвард.
Заглянув в волшебные с крапинками глаза, я, словно на исповеди, выложила правду:
- Пытаюсь понять, кто ты такой.
Ох уж эти вампиры! С одной стороны — ужас ночи, нежить, кровопийцы и безжалостные убийцы. С другой — как ни крути, но от славы инкубов и суккубов им тоже не отделаться, а значит обязательно найдется тот (или та), кто решит, что вампиризм — это страшно... романтично. В самом начале шествования образа упыря по литературным произведениям, его, зачастую, представляли именно в романтическом ключе, но довольно быстро традиционным стал тот типаж, что явил миру Брэм Стокер в его романе «Дракула». Повторная романтизация образа, совмещенная с его очеловечиванием, началась после выхода в свет романа Энн Райс «Интервью с вампиром», где инфернальные порождения Тьмы представлены в весьма положительном свете. Дальнейшему закреплению таковых представлений о природе вампиризма немало поспособствовала крайне удачная одноименная экранизация романа Райс с Брэдом Питтом и Томом Крузом в главных ролях. С тех пор понеслось! Так сказать «удачный пиар» стремительно изменил отношение общества к этим, на самом деле ужасным существам. И никакие «Блэйды» и «Ван Хельсинги» уже не могли убедить романтично настроенных барышень, что вампир — не душка. Апофеозом сего сумасшествия и помрачения рассудка стал бешеный успех романа Стефани Майер «Сумерки».
Юная Белла, не захотев жить в одном доме с матерью и её новым молодым мужем в Финиксе, решает доучиться последний год школы в Форксе, где уже много лет после развода с матерью живет её отец Чарли. Форкс — место унылое и донельзя дождливое, типичный провинциальный городок, где нет ни нормальных развлечений, ни особых жизненных перспектив. Чарли рад приезду дочери, но его работа (шериф) не оставляет ему много времени для налаживания отношений с Беллой. Чему, в принципе, она только рада. Выросши девочкой весьма закомплексованной и не страдающей избытком грации и координации движений, она была натурой интровертной, погруженной в себя и склонной к излишней рефлексии. Но всё это ничуть не помешало ей быстро адаптироваться в новом для неё школьном коллективе и даже, почти с ходу, заиметь себе поклонника. Вот только она не ответила ему взаимностью, так как всё её внимание было сосредоточено совершенно на другой личности — в первый же учебный день Белла увидела в школе Эдварда Каллена, такого же ученика выпускного класса как и она, который заинтриговал её своим загадочным поведением и заворожил своей просто неземной красотой.
Автор, создавая свой роман, решила поступить довольно хитро — она не ограничилась каким-то одним жанром, а смешала между собой типичный женский роман и мистическую прозу, получив на выходе некий кроссовер в жанре «мистический лавбургер». Она не принадлежит к первооткрывателям данного направления, Лорел Гамильтон отметилась на этой ниве гораздо раньше госпожи Майер, но зато именно создательница «Сумерек» смогла прогреметь со своим романом на весь мир и породить целую волну более или менее талантливых эпигонов, захлестнувших книжные прилавки душещипательными историями о страдающих вампирах и юных влюбленных в них девах. Почему произошло именно так? В чём секрет популярности этой не особо выдающейся книги, не представляющей ничего особенного в литературном плане? Ответ весьма незатейлив и прост: автор специально делает свою главную героиню настольк недалекой и недотепистой, чтобы читающие книгу дамы, очень любящие ассоциировать себя с книжными или киногероями, на её фоне смотрелись супермоделями и мегаумницами. Да ещё и думали, что если уж такая лох... простушка смогла очаровать эдакого прЫнца, то им — сам Бог велел.
Так что же представляет из себя на самом деле Белла Свон? Остановимся на образе главной героини поподробнее. Госпожа Майер в первой же главе рисует перед читателями образ девушки несколько не от мира сего, неуклюжей, истеричной, глуповатой:
«Как здорово, что можно побыть наедине с собой, бездумно смотреть на дождевые капли и немножко поплакать. Хотя нет, реветь я сейчас не буду, оставлю это удовольствие на ночь».
«Мы сели за столик с её подругами, и она нас познакомила. Признаюсь, я тут же забыла, как кого зовут...»
«Когда я злюсь дело всегда кончается слезами, а рыдать в самый первый день не хотелось».
В последующих главах автор старается лишь подчеркнуть те или иные черты характера главного персонажа, напирая, причем, на её недалекость, неуклюжесть и излишнюю эмоциональность. Так весьма показателен эпизод с первыми заморозками в Форксе: Белла, лишь доехав до школы, поняла, что на колесах надеты цепи противоскольжения — они же так шумят при езде, что не услышать их может лишь глухой. Но это всё мелочи. От того, что отец надел их на пикап Беллы у неё чуть не случается истерика: «Чтобы установить их, Чарли поднялся в неизвестно какую рань. Горло судорожно сжалось. Я так и стояла, сдерживая непрошенные слезы...» Настроение её меняется довольно часто и портится по малейшим пустякам:
«Взглянув на заветный столик, я едва не расплакалась — там сидело четверо, Эдварда не было... Хотелось забиться в угол подальше от чужих глаз и поддаться черному отчаянью».
«Хотелось скорее домой, чтобы всласть настрадаться».
«Отчаянье захлестывало черными волнами».
Всё это, плюс постоянная привычка чуть что закрывать лицо в волосами, прячась за ними от всех невзгод, как страус, прячуший голову в песок, наводит на мысли о том, что девчушке не мешало бы походить на приемы хотя бы к хорошему психологу. Она ужасно комплексует относительно себя и страдает заниженной самооценкой:
«Было страшно неловко, когда меня, как последнюю идиотку, выгружали из машины».
«Я ведь серятина и посредственность, а он... Такой красивый, умный, проницательный и может одной рукой остановить фургон!»
Перспектива сдать кровь из пальца на группу и резус-фактор практически доводит её до обморока. Многое в её поведении указывает на преобладание истерической компоненты: «Я рассмеялась и, к своему ужасу, не смогла остановиться». Мало того, она даже сама признается в этом: «Тут я рассмеялась резко и хрипло, как истеричка со стажем». К тому же выясняется, что это у неё наследственное: «Естественно, мама была в истерике», а еще она альбиноска во втором поколении (что бы это ни значило). К проблемам с психикой прибавляются и проблемы с координацией, наводящие на мысль о том, что Белла страдает каким-то органическим нарушением работы мозжечка:
«Я вспомнила, сколько травм получила и сколько подруг потеряла, играя в волейбол».
«Пришлось играть в волейбол, после моей подачи мяч угодил в голову девушки из другой команды».
«О том, что я танцую как неуклюжая бегимотица, говорить не хотелось».
«Хотелось громко хлопнуть дверью, но ничего не вышло: я налетела на косяк и выронила книги».
«В марте мы начали играть в баскетбол, и мои товарищи по команде мяч мне почти не доверяли. Зато я много падала и нередко валила кого-то ещё. Сегодня я превзошла саму себя и, думая об Эдварде, падала чуть ли не каждую минуту».
«Цыпленка следовало порезать кубиками, при этом не поранившись».
«На этот раз я двигалась быстрее и несколько раз упала, исцарапав ладони и перепачкав джинсы».
Спорт и танцы, по причине отсутствия координации её не прельщают, как не нравится и многое другое: «Активный отдых на свежем воздухе особо меня не привлекает», «Меня отдали в музыкальную школу: увы, я занималась откровенно плохо и очень скоро бросила» — складывается такое впечатление, что единственное, что её привлекает и является её хобби, так это возможность порыдать. Вот такая вот личность выдвигается автором на роль главной, если можно так сказать, героини. Неужели такой образ способен вызвать сострадание и сочувствие у читателя? Да она даже мойку посуды воспринимает как подвиг: «... А мне пришлось мыть посуду. Вручную!» И в неё окончательно и бесповоротно влюбляется прекрасное бессмертное существо!!!
Образ Эдварда в романе оказался не менее занимательным, чем его возлюбленной. Самое главное, во что нужно поверить читателю, это в то, что он ВАМПИР. Именно поверить, потому как принять умом это невозможно! Госпожа Майер вывела на страницах своей книги весьма странный сорт вампиров. Перефразируя классиков — это какие-то неправильные вампиры и они сосут неправильную кровь. Начнем с основного — им не страшен дневной свет, более того, он им вообще пофиг, на ярком свете их кожа всего лишь начинает СИЯТЬ, словно она с алмазным напылением. Остальное по сравнению с этим — мелочи жизни. Эдвард, как и всё его семейство, вообще не пьет человеческую кровь, обходясь кровью животных — он так называемый вегетарианец. Ещё совершенно определенно показано, что он ничуть не боится распятья. Майеровские вампиры больше всего напоминают каких-то очередных «людей-икс» — наделенных сверхспособностями мутантов. Так, например, Эдвард обладает сверхсилой, сверхскоростью и способностью читать мысли других существ, будь то люди или вампиры. Лишь мысли Беллы остаются для него загадкой — их он никак прочесть не может. Именно эта особенность плюс особо притягательный конкретно для него запах, идущий от Беллы, и стали теми основными причинами привлекшими внимание вампира к девушке. Она же моментально попала под его обаяние и стала его буквально боготворить:
«Боже, он двигается как танцор!»
«Наверное, даже на небесах не найдешь ангела красивее!»
«Почувствовав укол зависти, я невесело усмехнулась: ну как можно быть таким красивым?»
«Белая с коротким рукавом рубашка была распахнута на груди, обнажая шею и мускулистый, как у греческой статуи, торс. Разве такой красавец может быть моим?»
«Я старалась смотреть на безупречное лицо как можно реже, но слишком уж часто падала».
«Поляна, очаровавшая меня своей неброской прелестью, меркла по сравнению с великолепием Эдварда».
«От свежего аромата его кожи рот наполнился слюной».
«Больше всего на свете мне хотелось выбежать на крыльцо, чтобы всем телом прижаться к этому божеству!..»
А её и так не высокие мыслительные способности в его присутствии стремятся к нулю: «И теперь я могла смотреть ему прямо в глаза, что никак не способствовало четкой работе мысли», «Охваченные смятением, мои мысли разлетались, как испуганные птички». Глазам Эдварда автор уделяет в тексте особое место — непрекращающимся потоком изливая славословие в их адрес, что в итоге начинает забадывать настолько, что при очередном упоминании «медовых с золотыми крапинками глаз» хочется завыть.
Но как бы ни были интересны главные герои, основным в сюжете являются всё же их отношения. Между Эдвардом и Беллой возникает то, что принято называть любовью с первого взгляда. На первый взгляд всё прекрасно и девушка получает самого великолепного жениха, о каком только можно было мечтать. Он богат, красив как бог, имеет прекрасный вкус в одежде, у него дорогая машина, а самое главное — он бессмертен и наделен нечеловеческими способностями. Но дьявол, как всегда, таится в деталях, ведь по здравому размышлению такой союз просто немыслим. Ведь Эдвард мертв, а значит со стороны Беллы — это натуральная некрофилия, а со стороны Эдварда — э-э-э... не знаю даже как это назвать, сексуальное влечение к пище, что-то такое было в первой части «Американского пирога», только там главный герой обошелся без поцелуев и сразу перешел к делу. Читая об их любви я вспомнил старый анекдот: — Гиви, ты помидоры любишь? Есть — да, а так — нэт. Здесь только обратная ситуация. Но больше чем скрытая утонченная извращенность таких отношений шокирует то, как себя ведет и что говорит в этой ситуации влюбленный вампир:
«Я ведь не знаю, что такое близость, как духовная, так и физическая. Может я даже не способен на нечто подобное!»
«Первая любовь творит чудеса»
«Как же не переживать, если я испытываю всё впервые?»
«Я никого не искал, потому что не мог найти в принципе — ведь ты ещё не родилась».
И это рассуждения столетнего существа. Почему оно ведет себя и объясняется как пубертатный подросток? Он что, заморозил своё умственное и эмоциональное развитие на момент обращения? Почему сто лет жизни никак не повлияли на его образ мыслей и зрелость его эмоций? Сцена, рассказывающая о пребывании Эдварда у Беллы в спальне выносит мозг. Она в пижаме, после душа: на вопрос его «чем тогда займемся?» она отвечает «не знаю», мда. Он, наверное, первый парень, который пробравшись ночью в спальню девушки, сдерживается не от того, чтобы её не трахнуть, а от того, чтобы не сожрать, а ведь она для него, как для наркомана «любимый сорт героина». А с помощью каких иносказаний и недомолвок обсуждается вопрос секса между вампирами или вампиром и человеком, такое впечатление, что это разговор двух чопорных леди, а не упыря с девушкой-подростком. Крайняя целомудренность текста вообще удивляет — какой там секс, дело ограничивается нежными прикосновениями к рукам, шее, волосам, спине да поцелуями. Дальше — ни-ни!!! Создается такое впечатление, что на протяжении всего романа бедная семнадцатилетняя девушка всеми силами пытается затащить в койку своего возлюбленного, чему он постоянно сопротивляется. И даже в таком деле как любовь вместо романтических чувств и реальных переживаний Майер ограничивается лишь лучей штампов и стандартных фраз, которые используют все без исключения «творцы» дамских романов, разве что нет никаких упоминаний «трепещущих чресл», потому как, опять же, шибко целомудренная книженция.
Мне интересно, автор действительно мыслит на таком уровне или это нарочно текст сделан так, чтобы передать мышление девочки-тинейджера? Так же возникает гипотеза по поводу того, что Эдварду никак не удавалось прочесть мысли Беллы. А может быть их просто у неё не было? Ведь она сама как-то проговорилась: «Безумный страх переплавил мои мозги в моцареллу» — так может до страха они были сырком «Дружба»? Тогда, во второй части романа, нужно было бы попросить доктора Карлайла, чтобы он вставил ей хоть какие-нибудь мозги, например говяжьи. В связи со всем вышесказанным возникает ещё один вопрос: с чего это у безмозглой, как мы уже выяснили, девушки вдруг, во время их бегства от ищейки, прорезаются аналитические способности и она начинает диктовать вампирам, что и как им предстоит сделать? Откуда это берется? Озарение свыше? Или очередная авторская логическая нестыковка, которых в тексте и так полно? Да и с мотивацией у неё не всё в порядке: в том же эпизоде клан Калленов берется защищать Беллу (фактически свою пишу) от Джеймса лишь потому, что она так понравилась Эдварду и бедный мальчик наконец-то, в кои то веки, нашел себе пару. По ходу чтения у меня возникали и другие вопросы. Например, что за такой странный предмет — молекулярная анатомия — изучает Белла в школе? Насколько я в курсе, анатомия — это раздел биологии, изучающий тело организмов и их части на уровне ВЫШЕ клеточного. Так что ж они там учат? Или рассказ Эдварда о Карлайле. Эдвард не может точно сказать, когда родился Карлайл, где-то в районе 1640-го года, так как он был простолюдином, а их даты рождения не записывались. Но тут же утверждает, что Карлайл был сыном священника, а священники не относятся к простолюдинам, к тому же именно в церквях находились книги, где и записывали даты рождения и смерти прихожан. Неужели отец бы не вписал дату рождения сына в книгу? Бред. Зато вампиры у Майер играют в бейсбол — настоящие американцы, блин!
Итог: супермегабестселлер и новое слово в вампирских романах на деле оказались весьма посредственным любовным романом для излишне романтически настроенных натур. Текст написан в стиле акына — что вижу, то пою — и отличается простотой, порою переходящей в примитивность, но, на мой взгляд, это сделано специально, иначе целевая аудитория может просто не понять. Одно радует, и за это, в принципе, можно дать Майер вымпел почета — именно благодаря «Сумеркам» тысячи девочек-подростков не разучились читать, а многие и впервые с рождения по своей воле взяли в руки книгу. Даже если один процент из них будет читать далее ещё что-нибудь кроме истории о Белле, то это большое достижение и стопроцентно благое дело. Не рекомендую.
P. S. Зачем я это читал? Просто нужно уметь отличать плохое от хорошего. Второе я читаю много и регулярно, а вот с первым нужно иногда пересекаться, чтобы потом слаще было читать хорошую литературу. Читайте качественные книги!
