Дневник прибрежного плавания

  • Автор темы Автор темы shade
  • Дата начала Дата начала
xQrs0MKw5Vg.jpg
 
Вернулась домой. Утром конференция, вечером тренировка. Божественно.

Сегодня, может быть после конфы, был день инсайтов. В начале занятия мы снова делали пять упражнений, объясняющих, как сказал Дима, основные принципы Тай Чи. И делая их я поняла, что и у нас в верховой езде тоже есть эти основные принципы, которые я точно так же пытаюсь донести несколькими основными упражнениями. И действительно, постигая одно искусство, ты постигаешь все. Развивая своё направление, я могу понять это и относиться к ним совсем иначе, чем другие участники группы. С каждой тренировкой, я поражаюсь тому, как много у верховой езды общего с другими видами спорта. Занимаясь каратэ, танцами, йогой, вокалом (!) или сплавляясь на кате, я неизменно поражаюсь тому, что основа везде одна и та же. Биомеханика. Принцип рычагов, умение устанавливать контакт, распределять нагрузку и всегда, всегда уравновешивать её к центру тяжести.

«Всё тело двигается от поясницы» - сказал Дима, уча нас выносить ногу движением таза. И да, всё, всё приводится в движение поясницей! Поясницей и расширением тела при дыхании. Движение таза – это то, что побуждает к движению лошадь, то есть тоже систему. Здесь – всё тело человека. Когда Дима объясняет что-то, мне всё чаще хочется сказать ему: «это написано в каждом учебнике по верховой езде!». Это именно то, о чём пишет Эзе, Мюзелер и все остальные – только движения пояснично-кресцового отдела объединяет работу руки и ноги всадника, делая разные движения тела одним. И, конечно, движение пояснично-кресцового отдела вводят всадника в глубину лошади, позволяя подключаться к ритму её движений, двигаться вместе с ней. Это движение, начинающееся в центре тяжести, исходящее из него. Если этого нет - всё остальное не принесёт результата.
То же самое чувство я испытывала в том году слушая тренера по каратэ о том, что движение руки – это движение спины и начинается оно от ноги, проходя, как натяжение тетивы, через всё тело человека. Когда меня учили петь, то положение позвоночника для ровного звучания голоса, должно быть такое же, как у всадника.

Но сегодня, шагая по кругу с закрытыми глазами – мне удаётся это так же просто, как с открытыми – я вспоминаю, как часами ездила одна в безопасном манеже «ИППО», когда свет уже гасили и можно было просто ездить на одном только ощущении, чувствуя, как тело свободно вливается в изменения вектора движения, следуя за конём раньше, чем я успевала осознать это.

Потом мы делали упражнение на осознанность и я вспомнила вдруг, как я учила ездить людей с мячом! Это ахренительно, когда на рыси на корде даёшь человеку мяч, он должен подбрасывать его и ловить. Вот это синхронизация с координацией! А потом он закрывает глаза и тоже самое делает с закрытыми глазами. Потом – без стремян. Здесь не возникает вопросов, поскольку «центр тяжести» восприятия смещается от мышления к осязанию и говорить что-либо становится ненужно. Если всадник входит в ритм движения лошади, он сидит, если нет – нет. Если объёма внимания хватает на синхронизацию систем я-лошадь и я-мяч и я-лошадь-мяч, то можно переходить к работе рукой; если нет – то нет. Вот и всё. Конечно, это требует максимальной включённости тренера, но прогресс того стоит!
 
И на меня каким-то инсайтом снизошло друг воспоминание того, сколько я всего пробовала, сколько разных упражнений, практик, вещей и метафор я применяла раньше, уча людей ездить верхом. Это воспоминание просто ошарашило.

Первый момент был достаточно недавно, когда ребята-художники, катающиеся у меня по понедельникам, пригласили меня к ним на выставку. На одной из тренировок, объясняя им суть какого-то упражнения, я, как обычно взяла пару аналогий и образов. «Полина, как это глубоко!» - сказала мне Лена. И мнепросто неудобно как-то стало. Я поймала себя на том, что занимаясь с ними, думаю про мандарин. Дело в том, что людям не нравится, когда ты что-то говоришь им, как прописную истину. А вот если перед этим долго и внимательно, склонив немного голову набок - как я на самом деле часто делаю, когда ищу ответ - смотреть на всадника, а потом позвать его и, как будто найдя внезапный ответ именно для него и именно сейчас; как будто вынув это озарение из созерцания его уникального стиля езды и его ошибок, сказать то же самое проникновенно и страстно – вот тогда есть шанс, что он услышит. И я вот так долго и внимательно смотрю на человека, и просто жду момента, когда он поймёт, что тренер достаточно созерцал его, чтобы на него снизошло понимание относительно уникальности происходящих с ним – всадником – метаморфоз, и я смогу, наконец, сказать очередную прописную истину, адресовав её настолько уникально и личностно, на манер озарения - присущего, конечно, лишь совместному творчеству – чтобы он захотел меня услышать. Я ловлю себя на том, что иду по манежу, проникновенно смотрю на всадников и думаю о мандарине.

Но после того, как Саша с Леной пригласили меня на выставку, показали мне картины, угостили меня едой, не расстроились, что я опоздала на открытие часа на два и вообще так тепло приняли, - с тех пор мне стало как-то не по себе думать, занимаясь с ними, о печенье. Печенье-которое-принесли-лошадям-и-которое-лежит-на-тумбочке-рядом-со-щётками-в-пакете. И, в какой-то момент я подошла к ним с мыслью о том, что я действительно могу им дать. И, как всегда, отвечая на поставленный сознанием вопрос из подсознания всплыл текст, который озвучивается сразу же: «Смотрите, всё просто. Есть три упражнения, делая которые, мы на самом деле учимся ездить верхом: «бедром вместе с лошадью», подсаживание и…». И тут я даже встала. Я поняла, что не помню третьего. Я не помню. Я когда-то с людьми вообще могла всю тренировку не разговаривать, если они наизусть не воспроизводили мне теорию: эти упражнения и алгоритм их выполнения. И в тот момент, оборвавшись на полуфразе, я поняла, что я так давно никому ни говорила ни про эти упражнения, ни про стержень посадки (стержень посадки!!!), ни про многое другое, что мне прям не по себе даже стало. Несколько мучительных моментов я вспоминала третье упражнение, и, вспомнив, поразилась тому, что я сама за ненадобностью стала забывать свою же столь трепетно выведенную концепцию обучения верховой езде.

И сегодня на тренировке на меня градом посыпались воспоминания этих упражнений. Я собирала их из разных практик, я брала их у лучших тренеров и дорабатывала, применяя на практике – своей и клиентов - я уточняла многое у судей, общаясь с ними на стартвх, я прочитала дюжины книг… Что-то нетривиальное дал мне Демидов – сколько же он дал! Что-то Мамаева, Самохвалова, Сурова, тот же Угрюмов – эти знания копились, проверялись, тестировались, вводились в систему и действительно приводили к результатам! Я начала писать этот дневник в 2012, и, видимо, к этому времени рассеивание иллюзий привело меня к тому, что тренер-инструктор должен три вещи:

а) чувствовать лошадей и контролировать ситуацию

б) быть на позитиве

в) понимать, что он говорит и делает.

Я почему-то пришла к тому, что это – я должна, а всё остальное никому не нужно. Думая сегодня о том, как я докатилась до того, что забыла большую часть тех принципов, что я сама считала и считаю основой основ верховой езды, я подумала о деградации. Я поняла, что работаю инструктором с четырнадцати лет. И сейчас это два дня в неделю, но много-много лет это было шесть дней в неделю, потом – три-четыре, но суть одна. И, чувствуя себя не профессионалом, я училась у всех и вся, я прочла всё, что было переведено и, не вылезала из седла с утра до вечера, научилась чувствовать движение лошадей за спиной по перестуку копыт, как по звуку работы двигателя. Я сама написала тонну дневников тренировок, побывала на всех возможных семинарах и, веря в то, что если у всадника не получается, значит я не умею объяснить, часами анализировала свои ошибки, как тренера. Это была сознательная, да и бессознательная, работа на протяжении пятнадцати лет. И сейчас я понимаю, в общих чертах, что я делаю. Я чувствую лошадей и мне уже удаётся быть в более-менее нормальном рабочем состоянии. На этом в какой-то момент я решила, что хватит. У клиентов давно ходила шутка, что если приезжая на тренировку они видят жёлтую машину, то весь час они будут заниматься теорией. И в какой-то момент мне просто надоело объяснять людям, что верховая езда – это искусство.
 
А снова сегодня я ехала в метро и думала о том, что со своей девяти часовой сменой мне нужно будет попробовать поездить с мячом. А потом кони привыкнут к ним, и попробуем, как раньше, поиграть. Вот здесь мозг отключается, здесь тело «думает» само. И это давно забытое ощущение, что я еду и думаю о том, что я буду делать со своими всадниками на тренировке. Уже давно, поняв для себя, что «кто захочет, тот научиться», я забываю о занятии выходя из манежа.

Позанимавшись сегодня с Димой, я поняла вдруг, как много я, на самом деле, могу дать тем, кто хочет. На самом деле! И я поразилась тому, что мне снова стало это интересным. Проблема хорошего тренера в том, что он должен гореть этим. Но, вместе с тем, чутко чувствовать, что именно человек может взять и понять, а что – ещё рано. А что – вообще не его путь. Всегда и во всём находить интерес и радость – точь-в-точь как в работе с лошадьми – делать сложное простым, банальное – интересным, абстрактное – личным. Одного знания, если оно даже и есть, становится недостаточным. Его еще нужно умудриться передать так, чтобы людям захотелось его взять. И это – задача другого уровня сложности.

Учить играя, и получать от этой игры удовольствие, не зависеть от того, как к этому относятся, а точнее: научиться менять отношение аудитории к тому, что ты говоришь - как виртуозно делал сегодня Тон на конфе – вот это здорово.

И такие люди, как Тоха, Дима, Парбеллум они необходимы. Потому что даже я со своим жизненным, в общем, оптимизмом, просто устаю. Просто устаёшь повторять одно и то же. Одним и тем же людям. И, чем больше ты понимаешь, тем яснее видишь пропасть, отделяющую новичков от точки, в которой можно начать чему-то учиться. И верховая езда, по сравнению с Тай Чи – это элементарно. А Дима – почему я у него, собственно, и занимаюсь – он как-то не устаёт каждый раз разжёвывать и объяснять эти тонкости и нюансы. Каждый раз заново. И людям, зачастую далёким от своих тел настолько, что наши клиенты, по сравнению с ними, - это кладезь.

Приезжав сегодня чуть раньше, я спросила у Димы, как ему удаётся столько лет сохранять это желание и способность доносить людям это знание. Он сказал, что всю жизнь работает над принятием мира таким, какой он есть, и это результат принятия.

Я так не думаю. Никто из нас не в состоянии ни сделать хоть одно упражнение правильно, ни понять его. Но Дима всё равно работает с полной отдачей. И у меня начинает получаться. И это… это божественно. Эти ощущение не сравнить ни с чем. Разве что с тандемом с конём. Тандем с собственным телом. Полный. Настоящий. Живой.

Я думаю, это просто бесконечная вера в своё дело. Бесконечная. Не объективная, не рациональная, ни на чём ни основанная, кроме своих сакральных ощущений причастности к настоящему, правильности и важности своего дела для мира. И я начинаю понимать, что не смотря на все мои – и не только мои – теории, только это и может по-настоящему что-то изменить. Помимо умения, нужно ещё бесконечно верить в своё дело. Верить в себя. Что это – есть. Что именно ты сможешь сейчас донести до этого человека потаённый смысл великого знания, меняющего жизнь человека, становясь его ощущением. И ты это действительно можешь.

И это – ахренительно.
 
Это – ахренительно.

Только с баблом никак не связано.
Конференция сегодня была о деньгах и о причинах того, почему мы зарабатываем ровно столько, сколько нам нужно.
 
Конференция сегодня была просто потрясающая. О ней можно писать отдельно и много, как и каждой, на которой мне, спасибо Антону, посчастливилось побывать. Основной же мегаидеей, стала для меня элементарная теза о том, что о деньгах, если они нужны, нужно думать.

Да, просто Думать о деньгах. Как о цели. Мериле. Одном из ключевых факторов при принятии решений.

И я поняла, что думаю о чём угодно, только не о деньгах. Больше всего я думаю о балансе. Балансе с лошадью, на лошади, с собой, с миром. Балансе проистекающих в клубе процессов и их оптимизации, о новых возможностях, о системе и её построение, о её работе и качестве, о развитии, конкуренции, возможностях и открытиях. О чём угодно, кроме денег.

И сегодня я поняла, как это важно. У меня, наверно, и получается с балансом, потому что я о нём думаю. Так, я знаю, что мне никогда не был и не будет интересен спорт, спортивные достижения и соревнования. Наверное поэтому мы так пока и не вытянули эту сферу и специализацию. Вообще всё, что мы делаем определяется нашими желаниями и интересом.
Ксюша занимается подготовкой к соревнованиям. Таня пришла как-то и сказала: «давайте я буду работать с пони». Я пришла к девчонкам, сказала: "дайте нам пони" и у нас появился пони-клуб. Собрался бы Игорь серьёзно заниматься джигитовкой, мы бы и вольтижировочную секцию открыли. Нам с Серёгой были интересны фотосессии – мы стали развивать это направление. Так было всегда. И мне никогда в голову не приходило задать первым вопрос: «сколько мы на этом заработаем». Да, собственно, вообще не приходило. Да и сейчас мы этого не знаем. Оля, кстати, пересчитала октябрь. Всё же он в плюсе, причём, как я поняла, в нормальном. Это хорошо.

Вопрос: «сколько мы на этом заработаем?» нужно учиться задавать первым. Потому что ощущение того, что это не правильно – это наши установки и ограничения. Это то, что не позволяет нам зарабатывать больше, чем нам нужно. Хотя, может быть, мы и зарабатываем больше, просто вкладывается всё. Хотя тогда это не прибыль. Надо будет этот вопрос выяснить. Я так живу, для меня это нормально. Я привыкла так жить. Но дальше так нельзя, это ясно.

И ещё один важный момент: перестройка мышления и значительно увеличение дохода изменит меня, как и любого другого человека. И к этому нужно быть готовым. Нельзя цепляться за свой привычный стиль жизни. Нельзя бояться того, что станешь другим. Или что люди подумают о тебе плохо. Мне сейчас даже представить себе сложно, что приходит ко мне человек с какой-то идеей, та же Ксюша: «давай мол, специализацию сделаем?». А я у неё сразу спрашиваю: «Сколько мы на этом заработаем?».

Никто не говорит, что так нужно жить, но так нужно уметь. Буду над этим работать. Потому что это единственный способ обрести стабильность. Стабильность никогда не была для меня ценностью, но я устала каждый раз говорить Оле, что я не знаю. Чего не знаю? Вообще ничего не знаю. Я что-то делаю, и что-то получается. Как и мы все. Мне хорошо на нашей конюшне – в нашем клубе. Но, вместе с тем, с ростом команды я понимаю, что должна быть какая-то определённость, стабильность и надёжность. Вообще пора выходить на новый уровень и понимать, что ты делаешь. Нужно элементарное понимание целей. Да, нести в мир добро – это здорово. И зарабатывать деньги – тоже здорово. Это совместимые задачи. Да, на первых порах перестроить мышление может быть не просто. Но мы справимся.

Потрясающее ощущение. Я помню, я пошла на тренинг по управлению прошлой осенью. Вопрос, с которым я шла заключался в том, что я делаю не так. Я столько всего делаю, а всё равно не всё получается.

Вышла я оттуда через два дня с полным непониманием того, как оно вообще умудряется работать с такой организацией…

Так же и сегодня, тема интересная, дай думаю, схожу, интересно, что мы не так делаем? Вышла я с удивлением от того, как мы вообще с такой финансовой грамотностью умудряемся столько лет успешно работать. И развиваться, кстати.

Наверное, это наш энтузиазм, отличный коллектив и просто искренняя любовь к тому, что мы делаем.

Это очень важно. Это делает нас – нами. Это отличат нас от всех остальных клубов. И это – основа основ. Но сейчас, думая о своём – а эту мысль мне сегодня донесли с новой силой и, я бы сказала, более, чем ясно – нужно уметь сочетать внутри себя всё. И если это получится, а я уверена, что это получится, то у нас будет лучший конный клуб.

Он уже есть. Уже очень многое сделано. И всё ещё впереди!
 
Последнее редактирование:
Театр оперетты

Приоритет выбора неизвестного, давшийся мне бонусом к годам практики осознанного поиска, позволил провести вечер этого четверга по-настоящему нетривиально. Если сказать, что я спокойно отношусь к театру, то к опере я, если и о отношусь, то пожалуй, хладнокровно. Ничего не ожидая для себя, в общем, интересного, я шла, поглощённая механикой движения. Отвыкая от привычки отклоняться назад, я стремилась ощутить вытяжение вверх, взаиморасположение движений плеч, позвоночника и поясницы, а так же течение веса тела к центру тяжести и движение тазобедренного сустава. Я давно одеваю каблуки лишь на конференции и подобные мероприятия, поэтому движение всей системы в этом уже непривычном для тела положении было бесконечно интересным и занимательным.

Вспоминая вечером прожитый день, я удивилась, что ярче всего мне запомнились эти бесконечные, вкрадчивые, текучие шаги, тандем движения, баланса и растяжения, красота, внутренняя красота этой сгармонизированной системы. Забавно: вспоминая день перед сном, я часто вижу воспоминания, как картинки. Последнее время день всё больше остаётся со мной не в картинках, а в глубоких телесных ощущениях, позволяющих не вспоминать день, просматривая его, а ощущать его, как тактильные изменения в своём теле, то есть ощущать день и происходящее в нём, как себя, а не визуальный ряд.

Это ахренительно.

Взяв по бокалу шампанского в буфете мы с папой обсудили специфику межличностных отношений в контексте семейной жизни. Папа сказал, что создавая семью, каждый имеет перед глазами опыт своей собственной, воспринимающийся как эталон. Я снова подумала о том, что мои воспоминания нашей семейной жизни иллюстрируют как всё может быть, если ты не научишься меняться, понимать себя и другого человека и уважать жизнь во всех её проявлениях. Мотивация. С чем мне повезло в жизни однозначно, так это с мотивацией. Однако это нужно – воспринимать опыт других людей, поскольку мы наступаем на те же грабли. И каждый носит свои грабли с собой, просто не каждому дано понять это вовремя.

Зал был великолепен. Синего бархата занавес, топлёный, в золото, свет, непостижимое очарование портальной арки, извечно разделяющей и сплавляющий границы фантастических миров… Настроенное на восприятия прекрасного пространство и люди, трепетно ждущие торжества сплетённых в едином порыве звуков и красок. Написав последнее письмо Свете, я отключила звук у телефона и настроилась на то же. Стушёвываясь в лучших традициях классики, погас свет.

Откланявшись и улыбнувшись, дирижёр привычным всплеском кисти отбросил право реальности на наши сердца, и, зацепив палочкой невидимую пелену молчания, протянул её сквозь пространство и время лилейно-подобострастной лаской скрипки, обрушив зал в новое, неведомое ещё пространства звука. Пронизывая благородную тишину, взвился хор скрипок, за ними понеслись флейты, виолончель и, взыграв из недр непостижимой зрителю глубины, грянул оркестр. Занавес ещё не шелохнулся и сквозь ширящуюся пустоту сводов понёсся пульс весеннего танца, оглушая, обволакивая и погружая пространство в разбуженное для нас таинство страсти какой-то непостижимой души, посмевший приручить радость лазурной игрой неистовой скрипки.

Прикрыв глаза и позволяя ритму завладеть собой, я откинулась на спинку кресла, прилаживая себя к акустике зала. Занавес дрогнул и, притихнув, музыка отдала наше восприятие разгорающимся на сцене событиям. Всё было мило: огромное голубое небо, занимающее столько места, сколько необходимо человеческому взгляду; качающиеся на волнах мачты и свежий, сочный солнечный свет южного курорта. Прогуливающаяся по набережной девушка была достаточно симпатичной, а вдруг вспыхнувшее под куполом сцены табло известило нас о том, что она прекрасна: «Прекрасная Елена гуляет по набережной...». Движения её не были исполнены пластики, взгляд не останавливался на ней, желая прикоснуться к сути прячущейся под внешней формой жизни, но наряд соответствовал образу и, в целом, смотрелся на фоне если не органично, то вполне уместно. В целом было недурно. И тут… она запела. Закрыв глаза, я невольно задержала дыхание, и, преодолев внутреннее содрогание, вздохнула. И, открыв их, я поняла, что, слава Богу, даже отдалённо не понимаю, о чём она поёт. Скоро истина открылась мне: они пели на языке оригинала. Вздохнув ещё раз я закутывалась в кресло, пытаясь принять наиболее удобную для ничего не делания форму. Мне удалось это так же скоро, как и понять, что интересно это может быть и будет, но лет, скажем, в шестьдесят, и явно не мне. Табло над сценой сообщало: «Поёт о любви». Собственно, текст можно было не менять на протяжении всех действий.
 
Последнее редактирование:
Два или три раза на сцене появлялись люди, на которых хотелось смотреть и которых хотелось слушать. Я задумалась о природе этого феномена. Наверное, это была аутентичность. На каком-то из семинаров, когда я, кажется, училась ещё у Обухова, была дискуссия о том, как преподавателю донести до ученика суть своего предмета. Как заставить его увидеть и услышать. Никакие методики и программы, по большому счёту, роли не играют, или играют весьма посредственную. И какая-то очень пожилая и усталая учительница тихо сказал в конце этих дебат: «Нужно просто самому быть очень интересным человеком». Вот и всё, что можно сказать о педагогике на самом, что ни на есть, примитивном уровне. Всё это, конечно, не отменяет методологии, профессионализма и опыта. И тухлыми помидорами кидаться никто не будет, но должно быть что-то в человеке, что захватывает ученика или зрителя. Это подлинность эмоций, эмоций, испытать которые многим не приходилось ни разу в жизни, эмоций, в купе со страстью, сила которой выходит за границы понимания обычного обывателя. Эмоций, бросающих вызов тому, что осталось живо в недрах офисной души и правом игры, дающимся тем, кто не побоялся когда-то сыграть в неё с самим собой…
И это - удовольствие от самого себя, от сил, влекущих оппонента к игре и втягивающих зрителя помимо его воли в личное пространство игрока, оказывающегося, по мере приближения, лишь пространством неосвоенной ещё страсти, сила которой изменяется настроением музыки с лёгкостью листа, захваченного вихрем. А в общем лишь, мы видим мост, который, протягиваясь к нам от хорошего актёра, даёт нам увидеть своё отражение в его глазах, утвердив, тем самым, общность нашего с ним существования и реальность этой игры для нас.

Лица, сцены и арии смеялись одна за другой. Я не взяла очки, поэтому не видели ни лиц, ни деталей, то есть была избавлена от всех ненужных уточнений происходящего. Я вспомнила «Матадора» Риверы: маленькая труппа, путешествует из города в город со своими представлениями. Я никак не могла взять в толк, почему же люди ходят на эти представления. Неужели гимнасты и клоуны действительно интересны мышлению обывателя? И много лет позже я поняла, что бродячие танцоры и артисты передают зрителям свою энергетику. Нет, они не просто висят под куполом и жонглируют словами, они вдыхают в зал аромат бродячий жизни, запах свободы и воли, несущей в себе бесконечную дорогу и бесконечный риск, помноженный на известность опасности и цельность страсти.

И вот и всё, от чего завесит успех: тронет ли укутанную бытом душу блистающий огонёк взгляда, напомнит ли чем-то забытым мотив неизвестного, всколыхнёт ли оставленное в детстве воспоминание… Этого не сыграешь, всё, что можно сыграть, уже выведено в алгоритм сценария. Который мы сейчас и наблюдаем... И то же происходит с преподавателями - поняла я, когда читала лекции. Преподаватель всегда немножко на сцене. Как и тренер, в общем. Хороший тренер – излучает ощущение, передавая его тем, с кем он по-настоящему занимается. Я ощущала это много раз сама из обоих ролей. Успешный тренер всегда немного на сцене, и это, что же, это красиво. Да, наша работа тоже должна быть Живой. Иначе это... скучно.

В промежутках между краткими ариями таких людей, я рассматривала качающиеся мачты, отслеживая меняющуюся амплитуду их колебаний, экран идеально-голубого неба и меняющиеся оттенки света, передающие настроение героев и глубину их душевных порывов. Зрители рядом со мной, включая папу, подчас вспыхивали, улавливая знакомый мотив, и я подумала, что они поют, видимо, очень известные вещи. Для непосвящённых людей пели они посредственно. Мне не раз казалось, что кто-то наступил коту… в лучшем случае на хвост. Однако они явно превзошли всех известных мне кошек как в силе голоса, так и в глубине возможных вариаций.

Растёкшись в кресле и давно не пытаясь понять не сути, ни формы, я смотрела на колыхающиеся мачты, точь-в-точь напоминающие серые, оголённые стволы топляков, торчащих из мшистых дебрей осенних болот…

Топи да болота,
Синий плат небес.
Хвойной позолотой
Вззвенивает лес...

Я вспомнила вдруг, как мы ходили в конные походы, и у меня была серая рысачка Яхта и мы уезжали за тридевять земель и какой-то тихий летний вечер, стоянка в поле, полное наэлектризовано-острой тишиной молчание предгрозового неба и всполохи вспыхивающих по периметру горизонта зарниц… И такое же топкое, фиолетово-серое, низкое небо и безграничность полей, тишины, цветов и трав… Безграничность души, ощущаемая здесь с ясностью безмолвия, и лагерь, разбитый вне физических звуков, пропитанный грозой – далёкой и близкой, серая в яблоках лошадь, похожая на Яхту более, чем на что либо другое, и строевое моё, на редкость удобное седло, и приключения, расписывающие, словно тончайшей кисточкой, удел наших дней и ночей, и зыбкие броды, скрытые под стальной гладью воды, и завесы туманов, поднимающие к нам косматое небо с самой что ни на есть ровной земли, и клочьями рвущиеся навстречу несущемся Яхтам...

Со вздохом я перевела взгляд от качающихся мачт к игре поющих людей. Что-то было а этом ещё… Была у меня и другая лошадь и такой же вот Богом забытый лес… И сотовых не было, и бороздили мы неизведанные поля и леса, уезжая с рассветом, и дни на пролёт мы струились вокруг таких вот болот, топей, и выезжая в совсем свежий, не возмужавший ещё лес, чувствовали себя там великанами и возвращались в самых сумерках, напившись леса, тишины, вечера, запахом сена с полей и цветов, и первой вечерней росы, и пряными морями терпких ромашек, и сумерками!... Сумерками… Там сумерки имеют запах
 
Последнее редактирование:
На этом моменте буря аплодисментов возгласила антракт и зал, поёжившись, стал пробиваться к выходу. Я тренировала шаги и зеркало оценило мои успехи весьма позитивно. Второе действие покорило меня огоньками, зажегшимися на верхушках мачт «кораблей». Я подумала о том, как хорошо было бы, мерцай они, разгораясь и притухая по воле колыхания бриза. И они делали это! Восхищению моему не было предела: колыхание огней, причудливая игра освещения, передававшая все краски переходящего южного вечера, меняющееся и незаметное течение неба на идеальном экране за мачтами – этот спектакль был обречён на успех, даже если бы актёры не вышли.

"Главное понять общий принцип - а дальше всё просто" - знаменовало табло содержание короткой песенки флиртующего со всем светом героя, и я поняла, что это, собственно и есть та самая идея, с которой стоило выйти на сцену.
Главное понять общий принцип. Дальше всё действительно просто.

Во второй части на набережной открылось кафе, сидящие за столиками люди пили шампанское, танцевали, играли, любовались закатом и пели гимн любви и жизни… Я прониклась. Мне тоже захотелось – нет, не поехать на юг, но иметь возможность прибывать в таком же лёгком, безмятежно-беспечном состоянии духа, смотреть на синее море с бокалом в руке и, впитывая яркий солнечный свет, придаваться мечтам, прозрачным и лёгким, как само это небо, ярким, как струящиеся на ветру платья и пёстрым, как флаги регаты… Мне вспомнился Геленджик и Крым… Крым и кафе на берегу… Кафе на берегу и летающие тараканы… Летающие тараканы и толпы галдящих людей… И жара…
Поеду я на Север в этом году, если получится. И по колено в снегу, стоя на берегу чёрного, как Космос, озера, снова посмотрю на мерцающие нити созвездий… Вернусь в гостиницу, пустую, светлую гостиницу и ступая по белому гулкому мрамору, буду, закрыв глаза, слушать пустынные звуки своих шагов…

Девушка в фиолетовом платье вернула меня в реальность. Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Я стреляла из винтовки в детстве… Да, ностальгия. Хотя с седьмого ряда всё равно не то... Я посмотрела по сторонам, пытаясь понять, одной ли мне кажется, что это становится чудовищно, и, оказавшись в явном меньшинстве, прикинула объём работы на сегодня. Сделать нужно было нереально много, особенно зависала инструкция к сайту, которую надо было отправить на той неделе, ответы на письма и программа на январские праздники. Девушка прыгала с корзиной фиалок. Постепенно к ней присоединялись другие певцы, небо темнело, явно близился финал.
Мужчина впереди в сердцах сказал своей супруге: «Надо было всё-таки купить букет!... Я бы подарил его дирижёру!».

Ария закончилась, наступившая тишина ознаменовала триумф непостижимого, и зал, замерев в образовавшемся вакууме звука, взорвался аплодисментами… Музыка зазвучала снова и дирижёр, окруженный светящимся оркестром начал подниматься вместе со всей оркестровой нишей. Это было эффектно. Мириады светлячков озаряли невидимые до сих пор листы нот, язычки света блестели на отлакированных спинах инструмента, мягким мерцанием плавясь на кистях музыкантов…

И, поглощённая этой музыкой, я подумала, что она прекрасна. И что бы не происходило на этой сцене, какие бы люди ни пели какие-то странные вещи странными голосами, какими бы не были декорации, сценарии и качество их постановки, сама эта музыка придаёт смысл происходящему, сама эта музыка делает представление прекрасным.

И я поняла вдруг, что именно так всё происходит и в жизни! Там, внутри нас неизменно звучит какая-то мелодия, под звуки которой мы созерцаем происходящее вокруг нас. Людей, события, сценарии, убогие или роскошные декорации, посредственную или гениальную игру едва знакомых и известных нам актёров… Под неё, воодушевлённые, или подавленные ей, этой музыкой сердца, танцуем и мы, и её стремимся услышать получше или поскорее забыть. Вот и всё. Если музыка, звучащая в тебе прекрасна, то можно посмотреть, влюбившись, любой сценарий. А если она забыта, то в сердце возникает пустота и тогда появляется ощущение, что чего-то не хватает… И снова возвращаешься к ней, по кусочкам собирая те вещи, события и картинки, тех людей и те миры, в контакте с которыми она расцветает снова...
Поэтому так важны лошади. Хорошие люди. Верные ритмы.

Главное в жизни – не забыть её. Однажды услышав, не потерять мотив. Не дать ему стушеваться в грохоте чужих голосов, в биении чужих потоков. Пожалуй, мне удаётся это. И это до сих пор остаётся главным. Я меняю жизнь в той мере, в которой удаётся менять её, не теряя мотива. И он начинает звучать всё яснее.

Мы достигли определённого понимания с подсознанием: сегодня я ушла из дома с ключами от другой квартиры и часовой разговор с Машей и Ко с концами посадил батарейку в айфоне. Но я одела тёплые горнолыжные штаны, что отлично: я пошла в лес. Я была сегодня в лесу, вместо того, чтобы писать инструкции и письма, списки сайтов на редактирование информации по клубу и запросы по поднятию рейтинга… Придя в гости к папе я ответила на пару переписок, не ответить на которые было невозможно, и решила написать про театр. Хотя в лесу было интереснее. Сходите в лес… Реально, побудьте в зимнем лесу. В идеале, хорошо бы дойти до той степени опустошения и усталости, чтобы энергия леса вливалась в вас сама, но и без этого… Без этого в нём прекрасно!... И, чёрт возьми, так нужно иногда забыть ключи от дома, не ставить заряжаться телефон на ночь, не помнить наизусть номера телефонов, и поняв, что ключ не открывает положенную ему дверь, не мешкая ни минуты пойти в лес… Пойти в лес и бродить по нему, бродить, пока снег и пустота, пока звон ручья и трели каких-то невозможных птиц не выгонят из головы остатки сомнений, теней и страхов. Пока не возникнет исходного тандема со временем, землёй и собой… А потом можно и в театр. И в цирк. И… да куда угодно можно.
 
Последнее редактирование:
Забрала наши календари! Ура, товарищи! Приезжайте в гости, забирайте частичку позитива и светлую радость наших холёных коней!

iuvgAemMt74.jpg
 
а кто такой Оскол? он тоже ваш? я что-то пропустила... :)
и кто на видео верхом на них с Цеолой :confused: ?

тоже хочу светлой радости))) а у него какой формат? ;) :D
 
Оскол - это Тигги) Так его звали в прошлой жизни)
Верхом наш берейтор. Не суди строго, всё было бегом в промежутке между прокатом. Видео для продажи планировалось. В жизни всё размеренный, спокойней и без напряга.
Давай встречаться! Планируем четверг.
Формат больший, чем в этом году, такой же как в 2014-ом:
wSsOH6-WpOk.jpg
 
Оскол - это Тигги) Так его звали в прошлой жизни)

ОООО))) да это Тигги :):D

а кто такой Тигги? :D

Верхом наш берейтор. Не суди строго, всё было бегом в промежутке между прокатом. Видео для продажи планировалось.

Раз ты сама видишь ;), то у меня никаких осуждений)))

это было к слову о нашем вечном споре: делегирование vs "хочешь хорошо - сделай сам" :D

Формат больший, чем в этом году, такой же как в 2014-ом:

мне так тоже больше нравится, более удобный формат :)
 
Главное, чтобы в этот раз сошлась нумерация недель и даты :D
А то в прошлом календаре что-то пошло не так и я, сидя на работе, сильно напряглась...почему столько рабочих недель в году :D
Ксю, приезжай к нам завтра ;) расскажем что-нить приятное))) да и тебя надо потерзать вопросами))) а то whatsapp не дает выплеснуться фантазии))
 
Главное, чтобы в этот раз сошлась нумерация недель и даты :D
А то в прошлом календаре что-то пошло не так и я, сидя на работе, сильно напряглась... и))

:D я-то привыкла))))))
он у меня на столе на работе стоит, а коллеги иногда хватают и... начинается глубокомысленный подсчет))) :eek: :D

Ксю, приезжай к нам завтра ;) расскажем что-нить приятное)))

интрига)))))
а вы во сколько? и где?

как там Лис?
 
Мы вечерком где-нибудь тут на ЮЗ, или можем куда-нить двинуть ближе к центру, если вдруг там есть за чем двигать)) Полина вроде свободная в четверг, я планирую после обеда слинять с работы - так что как скажете, точнее во сколько :)

Лис ходит модный, в попоне и ногавках) Жрет соль, гоняет пегого и ждёт меня в гости в субботу...Нам грозят уздечкой уже))) с НГ)
Кстати, где попону постирать? Типа конная химчистка нужна...:confused:
 
Листья кувшинок, стоящие в чистой воде. Их гибкие стебли, протягивающиеся плавным движением весла…

Я думаю, мы пишем чтобы совместить реальности, убедившись в собственной нормальности и чтобы сохранить какую-то созвучность Настоящему. Чем больше настоящего внутри, тем меньше страха потерять его. Тем меньше страха. Он нужен, как путеводная звезда, - он указывает путь, когда стирается радость, как уравновешивающая его противоположность. Эти чувства ведут к одному центру разными путями. Если становится не понятно чего я хочу, достаточно спросить себя: "Чего я боюсь?" - и путь открывается снова, с точностью лоции.
Страх, как и боль - уникальные чувства. Когда они становятся друзьями, то не существует больше ни врагов, ни границ, ни сомнений. Всё становится на свои места.

В конечном итоге, ты достигаешь состояния, когда людям перестаёт хотеть ругаться с тобой. Интересное ощущение. Когда прожив свои войны внутри, смирившись и продышавшись, ты выходишь в мир, наполненный ровным ритмом твоего пульса. И чем больше человек орёт и истерит, тем меньше это имеет смысла. И не нужно абсолютно ничего делать. Да и невозможно.
Так же происходит с лошадьми. Чем естественней всаднику просто сидеть, прибывая в искреннем равновесии, тем быстрее успокоиться лошадь. Это – не техника. Это – состояние.

Отчасти поэтому я никогда не верила в безотказность НЛП и других практик. Есть ещё что-то за скобками, что расставляет всё на свои места. И в этом – суть.

Но и это не главное.

Я сейчас впервые увидела, как красив пейзаж у меня за окном. Почувствовала. Меняется ощущение реальности. Предметов. Пространства. Движения. Света. Пульса, проходящего через всё тело, дыхания, пластичности мышц, восприимчивости кожи.

Я столько всего поняла за эти пару недель. И столько было встреч, открытий, подарков, инсайтов, да просто чудес.
И это всё становится не важно. Один лишь вид из окна. Возвращение домой.

Погружаясь в прошлое, пробуждаешь ощущения, понять которые в детстве было невозможно. Лишь ощутить. Воспринять. Теперь я поняла, что чувствовала бабушка, стоя у окна на пустой ещё кухне нашего нового дома. Был снег. Клубящееся безлюдное небо. Проседь серо-белых домов. Вторая бабушка – Настя – составляла полную ей противоположность. Её окна выходили во двор, полный плещущихся, разлапистых клёнов. Окна квартиры бабушки Раи выходили на почти дикий в те времена лес, тянувшийся до горизонта. С высоты четырнадцатого этажа он весь был как на ладони.

Эти две жизни сплавились в мою. Я чувствую в себе и их. Я подошла к окну.
Потрясающе интересный мир. Совершенно неизведанный. Совершенно забытый.
Мой.
 
Последнее редактирование:
Сверху