Тера
Pro
АШХАБАД И ЕГО ДЕТИ
Часть 1. ДАР
Самого Ашхабада я никогда не видела. Знала только, что вроде бы это жеребец тракененской породы соловой масти, и что работает он производителем где-то в Гродно. Но вот детей его встречала довольно часто. И столько в них во всех было общего, что, вскорости, завидев соловую лошадь, я со стопроцентной уверенностью угадывала в ее родословной Ашхабада.
Первое, что передавал по наследству Ашхабад – это яркую наиэффектнейшую масть. Все его дети были не просто соловые, а какого-то необыкновенно сочного оттенка: кто оранжево-желтого, кто огненно-солнечного. А гривы и хвосты у всех его детей оказывались нежно-молочно-белые, с тонким, пушистым и очень мягким волосом.
Добавьте к этому очень характерный экстерьер: породную, небольшую, широкую во лбу голову, правильный длинный затылок, красивую шею и компактное складное туловище.
Но! Кроме этого обладали потомки Ашхабада и тремя существенными недостатками. Во-первых, были относительно небольшого для тракененской породы роста (встреченные мной ашхабадики вырастали от 160 до максимум 165 в холке). Во-вторых, при внешней эффектности и правильности, задатки к спорту отсутствовали у них абсолютно. Ну и в третьих, не могли они похвастать крепостью ног – по крайне мере бурситы, растяжения, наливы и прочее было для детей Ашхабада делом вполне обычным.
Первого встреченного мной сына Ашхабада звали Дар. Пожалуй, в то время он был самой яркой лошадью на конюшне. Хозяйка, мастер спорта по выездке Оксана, в этом коне души не чаяла. Он и в самом деле был приятным в общении – ласковым, привязчивым, не вредным. Но вот для выездки, с моей точки зрения, подходил мало. Во-первых, рост этого коня был всего 160-162 сантиметра. Во-вторых, традиционно считается, что в выездковом манеже более выигрышно смотрятся лошади темных мастей. Ну и в третьих, яркого таланта к выездке у Дара не было, и больше 62% на моей памяти он никогда не привозил. Оксана всегда очень этому обстоятельству расстраивалась, злилась, но не на лошадь, а на судей, несправедливо, по ее мнению, выставивших баллы.
В прочем, последнее – то есть отсутствие яркого таланта у лошади – во многом компенсировалось мастерством самой Оксаны. С лошадьми она делала действительно чудеса. И над огранкой Дара трудилась с упорством невероятным. Жеребец сам по себе не был гибким – но эту гибкость ежедневными тренировками ему привили. У него не было выразительных движений – движения за два года ему сделали искусственно. Причем такие, что лошади с изначально лучшими данными смотрелись порой менее выигрышно.
И к семи годам Дар начал стабильно бегать средний приз. Звезд по прежнему не хватал. И победителем никогда не выходил. И на юношескую лошадь тоже не тянул, потому что едва ли смог бы пробежать под менее опытным всадником хотя бы наполовину так хорошо, как под Оксаной.
Но… Нашелся на него покупатель – владелец небольшой конефермы в Германии.
Посмотрел Дара на стартах, в деннике, изучил внимательно родословную и начал торговаться. Честно предупредил Оксану, что ни как спортивная, ни вообще как верховая лошадь Дар его не интересует. Но вот как производитель, способный передавать потомству такую яркую рубашку – этот жеребец просто находка.
Оксана очень переживала. Дара она любила, как ни одну из своих лошадей. Но и его, и других коней изначально брали и готовили они с мужем для продажи. Конечно, как и любому спортсмену, хотелось Оксане иметь лошадь для больших стартов. Но Дар, не смотря на примерно вызубренный Средний приз, на такую лошадь не тянул.
И Дара продали. За 18 тысяч евро, если можно верить слухам, которыми, как известно, земля полнится.
Часть 2. БАРБАРИС
Барбарис, еще один сын Ашхабада, чистопородным тракеном вроде как не был. Злые (но знающие) языки утверждали, что мама его – обыкновенная тяжеловозная торийская кобыла, стоящая на кумысной ферме.
Тем не менее, экстерьер у Барбариса был очень типичный – и голова маленькая, и шея хорошая, и корпус ладный. Разве что хвост и грива не по-тракененски густые и с легкой курчавостью.
Масти он оказался и вовсе замечательной – цвета свежевыжатого морковного сока, с молочно-белыми гривой и хвостом.
И если из Дара пытались сделать выездковую лошадь, то Барбариса (у которого тоже дела с движениями обстояли так себе) сразу определили в конкур.
Деньги за него были заплачены очень приличные. Потому и результатов ждали быстрых и хороших.
Но увы. Прыгать Барбарису было просто не дано. И самые опытные мастера не могли этого исправить.
Занимались им много. Но, в отличии от Оксаны, которая шла к цели планомерно и Дара своего любила без меры, работали его как-то очень хаотично и злобно. Барбарис возложенных надежд не оправдывал. И его не любили. Били. Срывали злость.
И лошадь пошла по рукам. Через два года купленный за 10 тысяч молодой конь перекочевал в детскую конкурную группу.
Но и там карьеры себе не сделал.
Смотреть, как прыгает на стартах Барбарис, было откровенно мучительно. К препятствию он подходил нехотя, сомневаясь, с какой-то покорной обреченностью. Прыгал ужасно – не видел расчета, не чувствовал высоту, не гнулся абсолютно. Первые пару прыжков обычно сбивал. Потом становился, терпеливо сносил наказание и видимым облегчением трусил с конкурного поля.
Я могу вспомнить пару метровых стартов, на которых на нем доехали-таки до конца маршрута. Но вот чисто (читай – с менее чем 4 повалами из 8 прыжков) пройти маршрут ему не удавалось никогда.
В результате конь попал в руки к Виктору – я уже рассказывала о нем в рассказе «Зверь по кличке Велосипед». Но чуда на этот раз не произошло. Количество штрафных на метровом маршруте несколько сократилось. А маршрут высотой 120 см, как и обычно, заканчивался снятием с соревнований. В прочем, отдельные прыжки на тренировках (особенно клавиши, заканчивающиеся барьером не слишком большой высоты) стали получаться вполне удачно.
И коня стали продавать. Сначала за пять тысяч. А теперь вот цена дошла до трех.
Если бы было в моей конюшне место, я, возможно, и попробовала бы поторговаться. Ибо более идеальную лошадь для проката, чем любой из детей Ашхабада, и представить себе не могу.
Да, они не способны на спортивные достижения. Но все отличаются хорошим ровным характером и необыкновенной красотой. И именно в хорошем грамотном прокате такая лошадь была бы счастлива – потому что (я в этом уверена!) тут же стала бы самой любимой и балуемой лошадью на конюшне.
Часть 1. ДАР
Самого Ашхабада я никогда не видела. Знала только, что вроде бы это жеребец тракененской породы соловой масти, и что работает он производителем где-то в Гродно. Но вот детей его встречала довольно часто. И столько в них во всех было общего, что, вскорости, завидев соловую лошадь, я со стопроцентной уверенностью угадывала в ее родословной Ашхабада.
Первое, что передавал по наследству Ашхабад – это яркую наиэффектнейшую масть. Все его дети были не просто соловые, а какого-то необыкновенно сочного оттенка: кто оранжево-желтого, кто огненно-солнечного. А гривы и хвосты у всех его детей оказывались нежно-молочно-белые, с тонким, пушистым и очень мягким волосом.
Добавьте к этому очень характерный экстерьер: породную, небольшую, широкую во лбу голову, правильный длинный затылок, красивую шею и компактное складное туловище.
Но! Кроме этого обладали потомки Ашхабада и тремя существенными недостатками. Во-первых, были относительно небольшого для тракененской породы роста (встреченные мной ашхабадики вырастали от 160 до максимум 165 в холке). Во-вторых, при внешней эффектности и правильности, задатки к спорту отсутствовали у них абсолютно. Ну и в третьих, не могли они похвастать крепостью ног – по крайне мере бурситы, растяжения, наливы и прочее было для детей Ашхабада делом вполне обычным.
Первого встреченного мной сына Ашхабада звали Дар. Пожалуй, в то время он был самой яркой лошадью на конюшне. Хозяйка, мастер спорта по выездке Оксана, в этом коне души не чаяла. Он и в самом деле был приятным в общении – ласковым, привязчивым, не вредным. Но вот для выездки, с моей точки зрения, подходил мало. Во-первых, рост этого коня был всего 160-162 сантиметра. Во-вторых, традиционно считается, что в выездковом манеже более выигрышно смотрятся лошади темных мастей. Ну и в третьих, яркого таланта к выездке у Дара не было, и больше 62% на моей памяти он никогда не привозил. Оксана всегда очень этому обстоятельству расстраивалась, злилась, но не на лошадь, а на судей, несправедливо, по ее мнению, выставивших баллы.
В прочем, последнее – то есть отсутствие яркого таланта у лошади – во многом компенсировалось мастерством самой Оксаны. С лошадьми она делала действительно чудеса. И над огранкой Дара трудилась с упорством невероятным. Жеребец сам по себе не был гибким – но эту гибкость ежедневными тренировками ему привили. У него не было выразительных движений – движения за два года ему сделали искусственно. Причем такие, что лошади с изначально лучшими данными смотрелись порой менее выигрышно.
И к семи годам Дар начал стабильно бегать средний приз. Звезд по прежнему не хватал. И победителем никогда не выходил. И на юношескую лошадь тоже не тянул, потому что едва ли смог бы пробежать под менее опытным всадником хотя бы наполовину так хорошо, как под Оксаной.
Но… Нашелся на него покупатель – владелец небольшой конефермы в Германии.
Посмотрел Дара на стартах, в деннике, изучил внимательно родословную и начал торговаться. Честно предупредил Оксану, что ни как спортивная, ни вообще как верховая лошадь Дар его не интересует. Но вот как производитель, способный передавать потомству такую яркую рубашку – этот жеребец просто находка.
Оксана очень переживала. Дара она любила, как ни одну из своих лошадей. Но и его, и других коней изначально брали и готовили они с мужем для продажи. Конечно, как и любому спортсмену, хотелось Оксане иметь лошадь для больших стартов. Но Дар, не смотря на примерно вызубренный Средний приз, на такую лошадь не тянул.
И Дара продали. За 18 тысяч евро, если можно верить слухам, которыми, как известно, земля полнится.
Часть 2. БАРБАРИС
Барбарис, еще один сын Ашхабада, чистопородным тракеном вроде как не был. Злые (но знающие) языки утверждали, что мама его – обыкновенная тяжеловозная торийская кобыла, стоящая на кумысной ферме.
Тем не менее, экстерьер у Барбариса был очень типичный – и голова маленькая, и шея хорошая, и корпус ладный. Разве что хвост и грива не по-тракененски густые и с легкой курчавостью.
Масти он оказался и вовсе замечательной – цвета свежевыжатого морковного сока, с молочно-белыми гривой и хвостом.
И если из Дара пытались сделать выездковую лошадь, то Барбариса (у которого тоже дела с движениями обстояли так себе) сразу определили в конкур.
Деньги за него были заплачены очень приличные. Потому и результатов ждали быстрых и хороших.
Но увы. Прыгать Барбарису было просто не дано. И самые опытные мастера не могли этого исправить.
Занимались им много. Но, в отличии от Оксаны, которая шла к цели планомерно и Дара своего любила без меры, работали его как-то очень хаотично и злобно. Барбарис возложенных надежд не оправдывал. И его не любили. Били. Срывали злость.
И лошадь пошла по рукам. Через два года купленный за 10 тысяч молодой конь перекочевал в детскую конкурную группу.
Но и там карьеры себе не сделал.
Смотреть, как прыгает на стартах Барбарис, было откровенно мучительно. К препятствию он подходил нехотя, сомневаясь, с какой-то покорной обреченностью. Прыгал ужасно – не видел расчета, не чувствовал высоту, не гнулся абсолютно. Первые пару прыжков обычно сбивал. Потом становился, терпеливо сносил наказание и видимым облегчением трусил с конкурного поля.
Я могу вспомнить пару метровых стартов, на которых на нем доехали-таки до конца маршрута. Но вот чисто (читай – с менее чем 4 повалами из 8 прыжков) пройти маршрут ему не удавалось никогда.
В результате конь попал в руки к Виктору – я уже рассказывала о нем в рассказе «Зверь по кличке Велосипед». Но чуда на этот раз не произошло. Количество штрафных на метровом маршруте несколько сократилось. А маршрут высотой 120 см, как и обычно, заканчивался снятием с соревнований. В прочем, отдельные прыжки на тренировках (особенно клавиши, заканчивающиеся барьером не слишком большой высоты) стали получаться вполне удачно.
И коня стали продавать. Сначала за пять тысяч. А теперь вот цена дошла до трех.
Если бы было в моей конюшне место, я, возможно, и попробовала бы поторговаться. Ибо более идеальную лошадь для проката, чем любой из детей Ашхабада, и представить себе не могу.
Да, они не способны на спортивные достижения. Но все отличаются хорошим ровным характером и необыкновенной красотой. И именно в хорошем грамотном прокате такая лошадь была бы счастлива – потому что (я в этом уверена!) тут же стала бы самой любимой и балуемой лошадью на конюшне.
