Сдаётся мне, что с Тихон-Сабелычем мы будем учиться семимильными шагами. Обычно лошадко начинает кобенится и проверять границы дозволенного где-то через месяц. Сабелыч приступил к этому через неделю. Азиз нажаловался, не успела я войти в конюшню - Сабелыч с утра гулять идти не хотел, на свечках скакал и вообще вёл себя кое-как.
Вечером тоже попытался повредничать, когда заводила - но выслушав обещание, что щаз обратно на улицу выгоню и там ночевать оставлю, быстренько передумал. Ножкой пытался махать, когда в пах к нему лазила - надо деточку подготавливать, чтоб обрабатывать давался, если понадобится - получил кулаком по жопке, понял, что хрень спорол. Молодца, соображает.
Сегодня, впрочем, все были веселы.
Серый сказал - ге-гей, я скакалЬ! Я много скакалЬ!
Говорю: ты ж устал вчера, какой скакалЬ тебе?
Он: так то вчера было. А сегодня я уже отдохнулЬ!
И как-то очень отчётливо в такие минуты понятно, что скакалка эта, если и остановится, то исключительно из любезности по отношению ко мне. Физически оно неостановимо. Хорошо, что у него хватает на меня любезности.
Ну и в очередной раз потряс БЗ.
БЗ сказал: Мы играем! Я от тебя - убегаль! Красивеньким таким собранным галопом. Ты меня - догонялЬ! А поскольку бегать вы, мамо, не умеете, то я немножко убегалЬ. Совсем чжуть-чжуть.
Так мы с ним и носились по манежу минут двадцать.
Потом я показал, что больше догонять не буду, отошла, отвернулась - и через десять секунд причухал БЗ, со страшно довольной рожей. Старый хрен, возомнил себе жеребёночком. И пусть потом сказки рассказывает про то, что он самый больной в мире конь, не поверю.
