Re: Мои карачаи. Таврение у Алиева, ноябрь 2010 г.
ТАВРЕНИЕ У АЛИЕВА А.
Ноябрь 2010 (12.11-15.11.2010)
Если я не бываю в Карачаево-Черкессии более полугода, то начинаю чувствовать себя неуютно.
Последний раз, когда я там была, из всех запланированных на поездку дел мне не удалось сделать ничего. Поездка прошла совершенно безрезультативно, что в немалой степени угнетало меня все лето и осень.
В августе при моем косвенном участии Никулиной была организована и осуществлена восхитительная поездка группы конников в Карачаево-Черкессию на плато Бийчисын к нашим знакомым – Ахмату, Юсуфу и его сыну Ибрагиму. Перед поездкой, в которой, к сожалению, я сама не могла принять участие по ряду причин, я самым тщательным образом проинструктировала Дарью и выдала список задач, которые просила Никулину по возможности выполнить. Одним из самых важных моментов было отфотографировать моих жеребят – 2009 и 2010 годов, которых я еще не видела ни разу. Я только знала, что в прошлом году от моих двух кобыл Душки и Дамбы родились гнедой жеребчик от Азау и гнедая кобылка от Сербаза, а в этом народилось два жеребчика – один от Иэсфана, другой от Дамаска, сына Дикоя.
Поездка на Бийчисын прошла на ура, но ни одной фотки Никулина мне не привезла. Поэтому я до сих пор пребывала в неведении относительного того, как выглядят мои жеребята и в каком состоянии кобылы.
В ноябрьскую поездку в Карачаево-Черкессию я собиралась с твердым намерением увидеть своих лошадей и принять непосредственное участие в таврении молодняка у Алиева Ахмата, у которого стояли все мои лошади. После месяца телефонных звонков, наконец-таки, была определена точная дата таврения, и я купила билет. На время поездки мне удалось пристроить Соню к бабушке, поэтому я все свое время и внимание могла сосредоточить на лошадях.
Ахмат попросил меня купить машинку для стрижки лошадей, необходимую при таврении (ею застригают шерсть на месте тавра), с утра пораньше отработала частных лошадей в Инино и вылетела в Минводы.
Хасан встретить меня не мог. Он уже полгода как работал тренером скаковых арабов у Николая Мельбарда и по осени с Пятигорского ипподрома, где выступал, перебазировался со всеми лошадьми и жокеями в станицу Зеленчукскую в Большом Карачае на зимовку и домой приезжал раз в две недели. Ему удалось вырваться с работы и приехать в Конезавод лишь в десятом часу вечера, и в пять утра он уже снова ехал в Зеленчукскую на проездки. До отъезда он успел показать мне своих кобыл: три из них были карачаевские, одна арабка, жеребая от Нониуса, и одна трехлетняя чистокровка, которую я помню еще по прошлому году. Пофотографировать их не удалось: только я взяла в руки фотик, как поняла, что забыла в Москве к нему карточку.
На следующее утро за мной заехал Ахмат, мы купили в «Евросети» карточку и еще часа полтора ездили туда-сюда по Учкекену, собирая всех нужных людей в одну Ахматовскую машину – ветеринара Магомета, таврильщика Кемала, просто помогальцев… В итоге на кошаре были в двенадцатом часу.
Все косяки (а у Ахмата в этом году было пять косяков – три под карачаевскими жеребцами Наказом, Громом и сыном Дикоя, один под арабским и пятый под чистокровным жеребцами). В баз загнали всех кобыл с жеребятами и тремя карачаевскими жеребцами.
Загоняют в баз
Но всякий раз, когда звонит мне Ахмат, мое сердце замирает и я боюсь услышать, что лошадей украли. Там крадут страшно. Денно и нощно. У всех. Просто до тех, у кого еще не украли, пока не дошла очередь. Люди падки на дармовщину, а краденные лошади - это мясо и дармовые деньги.
