Mrs. John
Pro
Каждый раз думаешь, что привезти сыну. Помню, в 2016 году это был жеребенок миниатюрной лошади Schleich, рыжий, с крохотными копытцами, с Иппосферы. Я завернула его в салфетку и в таком виде представила ребенку. Тот, кому еще не исполнилось и трех лет, впечатлился.
На этот раз я еще и подумать не успела о подарке, как увидела книгу Соколова-Микитова "Сыч-воробей", переиздание с рисунками Чарушина. С розовой обложки глядел круглоголовый сыч с крохотным клювом; его я увидела на витрине Лавки писателей у Фонтанки. Трудность была в том, что из гостиницы я уходила рано, часов в девять, до открытия лавки и возвращалась поздно.
Я потеряла покой. Как же мы без "Сыча-воробья"? Вдруг не получится?..
Конференция шла уже четвертый час. Один слушатель, старый заводчик с Юга, задавал вопрос за вопросом, а потом пустился в рассуждения на любимую тему, как все надо устроить. Его не прерывали. Джонни, песик моей руководительницы, издал странный звук, будто плачет ребенок: он давно скучал. А мне как бы вообще не пропустить последний автобус к метро... Решено: я сделала то, чего обычно не делаю - на цыпочках пробравшись к двери, ушла с конференции.
В тот день мне повезло. Автобус, в который я села не глядя, шел к Девяткино, и до гостиницы на метро я доехала без пересадок. Я успела. Успела до закрытия Лавки писателей, успела взять с витрины последний экземпляр розовой книжки. Я несла его, прижимая к себе, по-детски обхватив обеими руками.
- Иго-го! Иго-го! - громко говорил за моей спиной ребенок в коляске, пока я стояла на светофоре.
- Да, иго-го, - повторяла за ним бабушка.
А малыш не унимался:
- Иго-го!
Я не сразу поняла, что говорил он это Клодтовым коням.
На этот раз я еще и подумать не успела о подарке, как увидела книгу Соколова-Микитова "Сыч-воробей", переиздание с рисунками Чарушина. С розовой обложки глядел круглоголовый сыч с крохотным клювом; его я увидела на витрине Лавки писателей у Фонтанки. Трудность была в том, что из гостиницы я уходила рано, часов в девять, до открытия лавки и возвращалась поздно.
Я потеряла покой. Как же мы без "Сыча-воробья"? Вдруг не получится?..
Конференция шла уже четвертый час. Один слушатель, старый заводчик с Юга, задавал вопрос за вопросом, а потом пустился в рассуждения на любимую тему, как все надо устроить. Его не прерывали. Джонни, песик моей руководительницы, издал странный звук, будто плачет ребенок: он давно скучал. А мне как бы вообще не пропустить последний автобус к метро... Решено: я сделала то, чего обычно не делаю - на цыпочках пробравшись к двери, ушла с конференции.
В тот день мне повезло. Автобус, в который я села не глядя, шел к Девяткино, и до гостиницы на метро я доехала без пересадок. Я успела. Успела до закрытия Лавки писателей, успела взять с витрины последний экземпляр розовой книжки. Я несла его, прижимая к себе, по-детски обхватив обеими руками.
- Иго-го! Иго-го! - громко говорил за моей спиной ребенок в коляске, пока я стояла на светофоре.
- Да, иго-го, - повторяла за ним бабушка.
А малыш не унимался:
- Иго-го!
Я не сразу поняла, что говорил он это Клодтовым коням.