Олена, вот что было с первого дня - не знаю, а сейчас ее поведение мне очень знакомо. Я говорю: когда у нас с Лиской кобылы "сроднились" - Зара с Унитой, - мы получили то же самое. Так два года их только парой и водили-выводили, возили и гуляли. Иначе были сердечные приступа и мокрые психованные лошади
.
В данной ситуации переезд был бы выходом, иначе этот симбиоз не разрушить.
Походы выходного дня.
Есть у меня такая категория друзей, с которыми видишься раз в год в лучшем случае, а то и раз в пять лет… но, при встрече как не было этих лет расставания. Мы очень близки. И не только были когда-то, но и теперь. И очень они надежны, эти люди – на них всегда можно рассчитывать. И как же они хорошо меня знают… Наверное, так же хорошо, как я – их.
Ольга позвонила мне в четверг:
- Привет, подруга, ты совсем пропала!
Звонок был неурочный – мы виделись в ноябре, еще года не прошло. Значит, что-то случилось… Но – голос бодрый. Это хорошо, а то был период – она очень сдала после смерти мужа…
- Слушай, а какие у тебя планы на воскресение?
- Да конюшня, как всегда. Ты лучше скажи, чего случилось-то?
- Да, хотела позвать тебя в поход.
- В поход? Оль, ты о чем?
Ольга и поход… Ольга и ресторан – верю. Ольга и пикник – верю. Ольга и поход – не могу себе представить…
- Да коротенький поход, на три километра, с турклубом! Может, пойдешь со мной?
Вот в чем суть. Одной идти – стремно (она никогда не ходила в походы, разве что в детстве) и никого не нашла. Я звоню Наталье – пристроила Зару на воскресение. Я пойду с Ольгой в поход на берег какого-то озера с турклубом. Ольге нужно как-то развеяться и найти себя в жизни…
Оказалось, что одежды у Ольги тоже нет. Я привезла ей свой «собачий» пуховик, который ей замечательно подошел. Кто-то из соседей дал старые ботинки без каблуков… И мы едем на Финбан. По пути я узнаю, что это не просто турклуб, а какой-то фольклерный клуб народного танца и песни. И будут хороводы у озера, и костер, и гитары с гармошкой. Почему бы нет? Погода, правда…
На Финбане мы находим колоритного мужика с бородой, в стетсоне и с кучей косичек с бусинками вместо волос. Он – руководитель. Как и следовало ожидать, подтянулось жуткое количество активных бабушек. Судя по одежке – чисто пенсионерок (то есть живущих на пенсию), судя по лицам – некоторым под-за 70. Афигеть. Кое-кто с лыжами. Как ни странно, пришло и несколько мужиков вполне дееспособного возраста – с гитарами и рюкзаками. И вся эта братия заполнила почти вагон… Рюкзак за спиной перестал тянуть плечи: не зря я набрала кучу еды, хоть бабушек подкормлю. И еще у меня есть фляга с коньяком. Ольга держится возле меня, но пытается заговаривать с народом из-за моего плеча. Глаз у нее горит, значит ей все это интересно.
47-й км сосновского направления, мы выгружаемся из поезда и руководитель направляет нас на тропу… вдоль рельсов! Во, блин, поход… Потом мы и вовсе на рельсы вылезаем и всем скопом топаем по шпалам. Отлично! Особенно, когда навстречу и сзади идут два поезда. Бабушки привычно сигают под откос, партизанки. И проваливаются там кто по пояс, кто по грудь – с рюкзаками и лыжами. Спасибо моим зимним лошадиным сапогам – в них гораздо уютнее вытаскивать засевших в сугробах бабушек… Сворачиваем в лес – вот и Зеркальное озеро… Бабушка Надежда надев лыжи хватает чайник и котелок и уматывает добывать воду. Мужики повынимали из рюкзаков инструмент и рассосались пилить бревна для седалищь и на дрова. Бабушки разбежались собирать хворост. Ольга увязалась за ними и промочила ноги. Мне пришлось надеть на нее свои запасные носки и по совету умной бабушки завязать ей ноги в п/э мешки. Мне пришлось пойти с бабушками таскать бревна от мужиков, потому что неудобно было не таскать. Потом болит шея. Пью кетанов.
-Не сидите, надо греться, все утаптываем площадку для танцев!
И вот костер разгорелся, все кружочком сидят на бревнах и достают всякую еду. Мы с Ольгой прикладываемся к коньячку… В закопченных до черноты, бывалых чайниках на костре – брусничные листья, которые бабушки насобирали в лесу.
-Надя, вы все бегаете, водой снабжаете, не кушаете ничего! Давайте-ка я сделаю вам бутерброд! Вам майанез или кетчуп в лаваш? (ибо хрен знает, что ей можно и что она может разжевать!).
- Ах, нищим уже и бутерброды подают!- гордо и одновременно скорбно говорит Надя и берет бутерброд, вполне кусая его зубами и запивая горячим «чаем» из бывалой, закопченной кружки.
Мужик с бородой и косичками садится в центре круга с гармошкой и заводит частушки… Бабульки выскакивают в центр круга и выводят каждая свою частушку, приплясывая. Некоторые – очень смешные. Моя Ольга вдруг неожиданно, видимо, и для себя, выскакивает и звонко чеканит четверостишие, притоптывая в такт гармошке. Глаза горят… Она всегда очень хорошо пела и танцевала… Потом все разучивают в кругу камаринского и польку. И еще что-то хороводное и речетативное. Потом в круг идет женщина – маленькая и юркая, снявшая куртку и оставшаяся в расшитом свитере и крупных бусах. Голова повязана платком как-то очень этнически, длинная юбка метет снег. На ее животе висит какой-то африканский барабан, на котором она начинает отбивать четкий ритм. И начинается какое-то колдовство в круге, поют они какие-то протяжные песни, состоящие из многократно повторяемых одной-двух фраз и многократно повторяемых движений. И Ольга там, и голос ее звонок:
- Земля – мое тело
Вода – моя кровь…
И руки в такт словам обнимают землю и прижимают к груди, и ускоряют кровь в сосудах, прогоняя кровь в ручьи и отдавая ее земле. И ветром двигается воздух, раздувая огонь… И круг зовет, зовет солнце, которое растопит снега, чтобы пришла весна и расцвело все вокруг. Я сижу у костра, смотрю на этот странный танец на берегу зимнего озера в снегу, в апреле, и зрелище завораживает… И они так поют два часа. И солнце – вышло!
Бабушки устали танцевать и пришли к костру. Там неопределенного возраста мущина Валентин взял гитару… Он взял гитару. И там, у огня, зазвучали песни Визбора и Окуджавы, и еще какие-то походные песни, мне не известные, но безумно знакомые… песни людей, которые всю жизни шли за туманами и за запахом тайги. И эти, те которым уже не за 50, а за 60 и 70 – поют чистыми, сильными голосами: «Милая моя, солнышко лесное…», «Изгиб гитары желтой…» И я понимаю, что в моей жизни был Зелемин, эхо в горах и много песен, слов которых я не помню. А они – помнят слова. И они их поют…
И постепенно шаманящие в кругу танцоры подтягиваются к костру и их голоса вливаются в походные песни под гитару. Сквозь сосновые ветви светит вызванное ими солнце.
Мы ехали в город. Это было не зря. Я была среди очень богатых людей, которым не знакомы продукты, купленные мной в «Пятерочке». Люди, собирающие банки из-под пива, чтобы купить билет на электричку до Зеркального озера в лесу, где они вернутся в свои туманы и запах тайги и где они могут вызвать солнце и начать весну…
Я больше не пойду с ними.
С ними осталась Ольга. И летом она поедет с ними на берег Ладоги, и будет танцевать в огромном шатре, и с ней будут тысячи американцев, голландцев, русских и других – тех, кто приедет на очередной фестиваль «Танцев всеобщего мира».
И будет солнце.
ЗЫ. На один пуховик у меня стало меньше. Надо же Ольге в чем-то ходить в походы?
Ибо доверяю. Ни к кому больше на конюшне я с такой просьбой не обратилась бы. НУ, кроме Наташи и Оли, конечно.
