И еще про Игру.
Мне с детства не везло ни в играх, ни в спорте: я никогда не выигрывала. Хоть, по юности и глупости - очень хотелось. Выигрывала я только в карты, и то потому, что у меня была отличная зрительная память, я каким-то чудом запоминала рубашки и «догадывалась» о картах партнера. А еще у меня в принципе была хорошая память (видимо сейчас я расплачиваюсь полным ее отсутствием), и я помнила те карты, которые вышли из игры. И могла просчитать партнеров на несколько ходов вперед. А потом и это качество – выигрывать в карты – ушло, и я перестала играть. Наелась.
Так вот, об игре. Поскольку я не выигрывала, а очень хотелось, пришлось найти выход: играть ради процесса. Но – это должно быть красиво. В любой игре запоминается не то, что Пупкин выиграл 55 раз, а то, что Непупкин сделал такой эффектный ход! И потому в любой игре, даже в той, которая называется жизнью, я импровизирую и показываю красивые ходы – и это запоминается, ценится и создает мой имидж. А с возрастом начинаешь понимать, что игра для победы – не так эффективна, как красивая игра для процесса. Игра это в первую очередь – шоу. А если это шоу приведет к успеху – а так часто бывает – игра выиграна.
Диалоги.
С грунтом в поле «не того». Нет, по моим меркам он есть, его буквально целое поле. По-крайней мере с моей лошадью спокойно: она уже обгрунтовалась на «то ли снег, то ли лед, то ли нет» и я могу на нее рассчитывать. Она сама выберет аллюр и темп движения в зависимости от грунта. Мне только ее желание надо во время поддержать командой, чтоб в голове не завелись тараканы. Которые ей нашепчут, что меня сверху как бы и нет, а она вполне сама себе хозяйка и «как хочу, так бегу». Вот такой и получается диалог: она, типа, предлагает (а на самом деле уже так и двигается, хотя бы на уровне умысла – напряглась и подобралась), а я тут же подтверждаю ее предложение соответствующей командой – типа, согласовано: подпись, печать.
Когда темнеет в поле бегать стремно. Сейчас во снег сошел, травы нет – сколько же там торчит всякого говна! И арматурины какие-то, и бревна лежат, и куски труб… И камни вылезли разного формата – до огромных таких валунов. Задумалась я: и как там гуляет табун Русско-Высоцкого? Мы с Зарой бежим рысью вдоль тропы, протоптанной конниками этого клуба – рядом с тропой приличный грунт. Кобыла не внимательна – она показывает мне все, что торчит в поле из снега в сторонах, вертит головой – вот что такое весна, столько незнакомых весчей повылезало. И фиг знает, не кинутся ли, может – затаились… Приходится возвращать ее к действительности, а то пропускает переходы в шаг на скользких местах. Ну, вижу я эти валуны и арматуру, вижу. Под ноги смотри! Ворона… Лед для тяжелой лошади – не скользкий, она его пробивает копытами, под ним – пустота и немного снега и воды, а потом земля. Но – грунт поменялся, а темп и ритм движения она менять опаздывает. Кстати, таки ободрали пятку вчера чуток – старый шрам сняли, видимо – об лед.
Дорожка идет поперек всего поля. И есть там одно место… Где эту дорожку пересекает другая, та, что ведет к дому. И метров за 20 до перекрестка лошадь начинает пробивать меня на предмет: а не пора ли нам домой? Она делает прелестное постановление в сторону дома, начинает заводить плечо так, что если я пропущу момент – она повернет на дорожку к дому. И задами работает таким образом, чтобы вытолкнуть себя в поворот, если я или соглашусь с этим, или опоздаю возразить. Приходится не опаздывать и возражать. И не только до перекрестка, но еще и метров 20 после – потому что недовольство и предложение развернуться и домой – остается в силе. Пробежали, лошадь неохотно, но выровнялась. Попробовала галоп – не понравилось. Ну, пусть будет рысевый день.
Лошадь бежит, но движения ее становятся пружинистыми, голова высоко поднята, уши напряглись, смотрит не перед собой, а в сторону леса. Там, в сумерках, кто-то есть. На фоне темного леса – не видно, но так она показывает, что вдали есть движение чего-то или кого-то. Предлагает на всякий случай развернуться и: Может, к дому? – Никаких к дому, тоже мне, нашла предлог! Ничего не вижу, бежим вперед. Лошадь начинает пружинистой рысью бежать практически на месте, напряглась, корпус поставила в полоборота к «опасности», голова повернута к лесу, ноздри раздуты. И я уже вижу: вдоль леса галопом бежит темный силуэт. Аааааа, так это ж Хмель с Наташкой! Чего ты испугалась? Это – свои. Ну, да, грунт для галопа не совсем… но он же на шипы кованный, может, для них и нечего… Кобыла чуток расслабляется: ну, раз это Хмель….. мать, а ты уверена, что Хмель?! – лошадь вкопалась, присев на зад, зафырчала – готова в любой момент развернуться на свече и спасаться бегством. Нда… видимо, ты права. Кажется это не Хмель… А если Хмель, то Наташка в рыжей куртке галопом бежит впереди него… Вдоль леса бегут две крупные собаки: рыжая и темная, бегут целеустремленно и недобро, хорошо, если в поселок. А если их интересуем мы? Разворачиваемся и интенсивно чешем рысью в обратную сторону. Несмотря на то, что периодически я встаю в стременах и оборачиваюсь – не преследуют ли, - одновременно продумывая, как я буду отбиваться в случае чего, лошадь не прибавляет и не подтаскивает. Значит, мимо…
В Волковицах что-то происходит. Вчера вот приехали, а наша навозная куча исчезла (УРА!), на ее месте стоит пара веселеньких крупных тракторов. Хмель по этому поводу простоял в конюшне почти весь день: он их боялся, психовал, его домой отвели. И, конечно же, никому не пришло в голову отвести его гулять тогда, когда тракторы закончили работу. Зара мимо тракторов проходит с опаской, но – раз надо… Вспоминается первый год моего коневладения, когда провести ее мимо большой машины, даже если она сто лет стоит, было невозможно в принципе. Когда мы от конюшни выходим в поле становится понятно, чего Хмель боялся… Все поле вокруг нашей левадки (50*50м) перепахано тракторами! Следы огромных колес в 20 см от нашего забора. Любой лошадь свихнется, если вокруг него устроят гонки два разноцветных гигантский трактора… Цель обработки земли пока непонятна… Во-первых, остались жутко глубокие борозды в земле. Земля перемешанная со снегом. Видимо, наша навозница переехала в поле – там имеются такие колоритные коричневые кучи. А чего там будет – зачем удобрять? Кобыла аккуратно переставляет ноги по корявой от тракторных следов, подмерзшей земле. Доходим до нашей левады и лошадь… а вот не пугается, нет. Но – ооочень сильно интересуется. И, даром, что под седлом, просто неудержимо ее это влечет. Настолько, что когда я поводом пытаюсь ее выровнять мордой в поле, она напрягая шею медленно и внушительно тянет повод в сторону, показывая, что НАМ туда непременно надо. Ладно, пойдем. Лошадь «бычит» и любопытничает одновременно. Куча парящей земли – вот что ее настолько привлекает. Куча парящей земли ее просто притягивает и у нее нет сил этому сопротивляться. Лошадь опустила морду вниз, расставила передние ноги, почти погрузила ноздри в землю, хрюкает на нее и фрычит. Лошадь дышит этой землей, кажется – что через мгновение она или начнет ее жадно есть, или закопается в нее, ляжет, сольется с ней, закроет глаза и станет землей… Лошадь настолько вся в этой земле, в ее запахе, ее вкусе, что приходится приложить усилия, напомнить о том, что я тут тоже есть, причем сверху. А подпруга затянута всерьез – к полевой прогулке. Я буквально оттаскиваю лошадиную голову от кучи земли. На самом деле, я всерьез пуганулась: я впервые столкнулась с таким стремлением уйти в весеннюю землю… Столько было в этот момент в ней от ЗВЕРЯ – дикого, весеннего зверя, который чувствует тягу земли и ничего не может с собой сделать….
После прогулки стоим в коридоре - обрабатываем сцарапанную пятку. На всякий случай промыла все пятки - проверила. Нет, содрана одна. Не кровит, но неприятно - старый шрам. Пожалуй, надо залить чеми-спреем - достаточно. Я сижу на корточках, согнутую лошадиную ногу положила себе на колено пяткой вверх, заливаю чеми. Держу, чтобы высохла (мать, ногу отдай? Нет? ну, ладно...), заливаю еще раз. Лошадь вывернула шею баранкой и смотрит мне под руки. Нет, на самом деле это :"Я молодец, дай сухаря"! Но кажется, что она принимает активное участие в процессе... Надо тебе коваля вызывать. Опять копыта отросли до неприличия, и каштаны на передах отрезать... Ладно, иди уже домой, отдыхай... Да, молодец, молодец, на твой сухарь!
Лошадь ест сено, выковырявая из него какие-то особо вкусные сенинки. В куче сеня появляются проеденные ей гнезда. До свидания, лошадь! - Лошадиная голова с выражением выжыдания на лице медленно поворачивается к двери и делается пара шажков в мою сторону: где сухарь? - Нет сухаря, ты все уже съела! - Голова делает красноречивый жест в мою сторону - швырок с поджатыми ушами: Ну и иди тогда, чего пристаешь? Видишь, занята...
И я - ухожу...
om: