Собаки.
Сейчас читаю вопросы в форумах: что делать, если родители не хотят купить мне лошадку?
Когда-то я задавалась вопросом: что делать, если родители не хотят разрешить мне иметь собаку. Мне было все равно. Какую собаку. Собаки – это было мое. Мне нужна была собака. Собаки меня понимали, они были мне близки. Я была из их стаи. Но, мы жили в большой сталинской квартире, где старшим в доме был мой дед… А дед признавал только немцев (такой своеобразный советский послевоенный выпендреж), но был против большой собаки в доме… И мне не светило. И по вечерам, с прогулки, я звонила в дверь квартиры, а рядом со мной стоял какой-то очередной дворовый пес, и я надеялась, что – вот именно сейчас, это и случится… И мама, открыв дверь и увидев меня с очередной собакой, сама чуть не плача, брала миску с едой и уводила пса на улицу… отправив меня плакать в свою комнату… И я старательно делала уроки, пытаясь доказать, что я заслуживаю это счастье – иметь собаку. И совсем не понимая, что от моих родителей в этой квартире это просто не зависит… И у меня были собаки друзья во дворах, с которыми я делилась бутербродами и булочками, с которыми я играла и бегала по площадке у школы.
Меня послали в магазины за продуктами. Послала бабушка, дав мне деньги. Деньги всегда давались по счету – бабушка всю жизнь вела приходно-расходную семейную книгу. Все-таки, удивительно жизнеспособными делало людей дворянское воспитание… Бабушка могла вести хозяйство, практически без денег. У нее всегда были запасы на всю семью. Я никогда не видела ее с неуложенными волосами. А укладывалась она исключительно на пиво «Жигулевское». Даже с ампутированной в 62 года ногой она научилась мыть полы, полностью сама себя обслуживала и готовила на всю семью… А за три дня до смерти, в жуткой горячке от сепсиса, она накручивала волосы на бигуди… Итак, я бежала в магазин. Пса я увидела на газоне у гастронома. Почему-то, я никогда раньше не видела таких страшных псов… куда они прятались от людей? Он был большой, очень худой, клокастый… Он лежал на мокрой земле. Я посмотрела ему в глаза. Зашла в гастроном и купила на все деньги докторской колбасы… Кусок колбасы я протянула ему. Он посмотрел, понюхал и … не взял… Отвернулся, положил голову на лапы и стал смотреть в сторону. Я потыкала колбасой ему в нос… Он отвернулся еще дальше. Я положила колбасу рядом с его мордой в грязь… Около гастронома курил грузчик. Он сказал: он не ест, он привык к помойкам и не будет есть колбасу. И я пошла. Прекрасно понимая, что дома будет скандал. Я истратила деньги на колбасу для пса, который ее не ест, я не купила черного ржаного хлеба и двух городских… и я не знаю, как об этом сказать… Скандал был.
В нашем микрорайоне жили много известных людей. В соседнем доме жили художник Когуа и артист Игорь Дмитриев. На набережной Черной речки – Ольга Бергольц и Мария Пахоменко. В квартире над моей одноклассницей – Татьяна Пельтцер.
Во дворе гулял мужчина с черным колли. Колли звали Каро. Пожилой мужчина немного играл с ним в палочку, потом стоял под старым тополем и смотрел, как пес играет… Я стояла в стороне и не могла отвести глаз от красавца колли… Хочешь погладить? Спросил мужчина. Господи, конечно хочу! Больше всего на свете я хочу его погладить! Я хочу запустить пальцы в роскошную черную гриву шерсти, я хочу погрузиться в эти коричневые влажные глаза! Я хочу! Мужчину звали Бруно Фрейндлих. Знаешь, я еще у меня есть кот. Ты никогда не видела таких больших котов. Хочешь посмотреть? Я не очень хочу посмотреть кота, но я смогу пройти рядом с красавцем Каро, держась рукой за его ошейник. Ради этого я могу посмотреть кота… И я вру, что увидеть большого кота – я мечтала всю жизнь… Мы поднимаемся на четвертый этаж соседнего дома, дверь открывает старая молчаливая женщина – няня Алисы, финка, не говорящая по-русски. В большой квартире – полутьма. Огромный, невозможно огромный полосатый гладкошерстный котяра выходит в коридор нас встречать. Кот серьезен и солиден, он ростом почти с Каро. Каро его беспрекословно уважает. На кухне под зеленой лампой мы пьем чай с абрикосовым вареньем и разговариваем о Каро… О Колли, подаренным в Англии, настоящем английском колли… Бруно, Каро и кот провожают меня до двери, стоят на лестнице, пока я не спускаюсь вниз. Странно… Но больше я никогда не видела, как они гуляют…
Но, я рассказала об этом родителям. Видимо, это было последней каплей. Надо было что-то делать с безумным ребенком, таскающим собак домой, тратящим чужие деньги на колбасу для бездомного пса и ходящим к незнакомым людям в квартиры, чтобы пройтись рядом с чужой собакой. Родители выбрали самое простое решение.
Щенка карело-финской лаечки назвали Малышка. Это было веселое, голенастое существо. Это было счастье. Но – недолгое… Как-то быстро лаечка начала болеть… После школы я вооружалась ведром и тряпкой, убирать жуткое количество помета с ужасными белыми червями… Лаечку отвези в ветлечебницу, где нам сказали, что ее можно вылечить только при госпитализации. Мы сами отвели Малышку в ужасную тесную клетку, где ей предстояло жить… Вокруг были такие же клетки, где были закрыты другие собаки и кошки… Три дня мама водила меня навещать Малышку, мы относили ей еду и какие-то лекарства. Собачка была скучной и только лежала в своей клетке. На четвертый день мама сказала, что детей сейчас в ветгоспиталь не пускают, там карантин, и она пойдет туда одна. Каждый вечер я спрашивала маму, как себя чувствует Малышка и когда меня тоже туда пустят… Ну, а потом мне сказали, что собачки больше нет. Почему-то я не плакала. Я просто свернулась калачиком на коврике, где она в последнее время лежала, у батареи. Когда я уснула, папа перенес меня в постель. Мама перемыла все полы с чем-то жутко вонючим.
А через неделю, когда я пришла из школы и открыла дверь в комнату, мне навстречу выкатился толстый, черный колобок на белых лапках и с белой грудкой, смешно подбрасывая короткие лапы и повизгивая подкатился к моей ноге и цапнул за тапок. В год, когда вышел фильм «Белый Бим – черное ухо» назвать кобелька могли только Бимом! Бим оказался лайкой с рахитом. Ножки у него остались короткими и кривыми. А еще у него был сломан хвост – видимо, попал в дверь, и так и остался зигзагом. И еще у него был ужасно сволочной характер… Он всю жизнь терпеть не мог мужиков – мимо не пройти, кидался и драл брюки, прихватывая ноги. Он забирался на столы и сжирал конфеты, страдая потом жутким диатезом. Он убегал на даче по собачьим свадьбам, возвращаясь через три дня драный и в крови. Он мог всерьез покусать меня… потому что я была по рангу на его уровне. Правда, когда я таки укусила его за ухо, он стал осторожнее ко мне относиться… Он не умел плавать и безумно боялся воды. Он боялся машин и долго не уговаривался залезть в наш москвич… Он безумно любил моего отца.
Когда отец садился в лодку и уплывал от берега, Бим, судорожно лупя по воде передними лапами и задрав вверх нос, из последних сил, вытаращив глаза, плыл за ним. И отец возвращался и брал его в лодку. Бим бежал за машиной (а все наши отпуска – это машина с палаткой), пока не выдохнется и добровольно не залезет в машину. Где его укачивало. Но – он всегда был с нами. В Прибалтике он поднимал из нор лис. Набегавшись, он с куста ел чернику или землянику. Он сопровождал нас на лыжные прогулки, и однажды его снесло в полынью на реке и утащило под лед. Почему-то отец сообразил подскочить к следующей полынье по течению, метров через 15 от первой, он сунул туда руку и выдернул из подо льда Бима… Пес спал только на кроватях (как ему не запрещали – стоило только отойти!) и при этом задумчиво грыз какие-то тряпки. Все пледы и подушки у нас были прогрызены и зашиты красивыми заплатками. Самое главное, что эти тряпки он именно ел, а потом с большим трудом их выкакивал. Ну, и с нашей помощью, конечно. Он норовил подраться с любым кобелем, несмотря на свой мелкий рост.
Единственный раз, когда меня кусила большая собака, распоров руку, - это когда я «спасала» Бима. В Сестрорецке умный доктор наложил на собачий укус швы. Дело было летом, все лето я не купалась. Потому что под швами рана начала активно гноиться и я промаялась с ней все лето.
Самое забавное, как Бим нападал на водолаза Карая. Карай был старым и умным. И очень большим и мохнатым. Мелкий наглый Бимка с визгом, лаем и рычанием мельтешил вокруг гиганта, пытаясь схватить его за живот или горло. Карай с философским видом отслеживал надоедливого песика, выбирал момент, когда Бимка оказывался под ним, и с тяжелым вздохом ложился. Ессно, Бим оказывался прижатым к земле этой тушей, начинал там, под шерстью, рыпаться и визжать. Карая приходилось долго уговаривать, чтобы он встал и выпустил беднягу… Отпущенный Бим, поджав хвост, убегал… И потом все происходило сначала.
Бим прожил больше 19-ти лет с нами. В последние годы на даче он перестал бегать по собачьим свадьбам. Зато мы постоянно находили его на участке через квартал от нашего дома. Он лежал на газоне рядом со старой болонкой. Они лежали рядом, иногда положив голову на плечо друг другу. Наверное, это было любовью…
После 18-ти лет Бим начал болеть. Точнее, он не жаловался, он просто стал вяловатым и много лежал. Его умные глаза просили, чтобы его не трогали. Он уходил в ванную комнату и лежал в темноте на холодном полу.
Рыжый пес пришел к нашему дому вечером. Он был серьезным и независимым псом. Там точно мимо проходил дог – по структуре шерсти, росту и хвосту это было видно. Рыжий пес независимо и сам по себе сидел на газоне. Я остановилась. И наши взгляды встретились. Рыжий подошел ко мне, не отрывая глаз, и сел рядом. Из сумки была извлечена колбаса, которую пес принял благодарно и с достоинством. Поев, он отпустил меня и ушел на газон. А я – домой. Утром рыжий сидел на том же месте, напротив моей парадной. Я вышла гулять с Бимом, который уже с трудом ходил. Рыжий проводил нас взглядом. По пути на работу я вынесла ему кашу с фаршем. Бим все равно уже почти не ел…Вечером Рыжего не было. Ну, и слава Богу, подумала я. Когда я вышла гулять с Бимом – рыжий был на том же месте…
На следующий день я нашла телефоны всех приютов, которые есть к городе. Зарождавшийся «Потеряшка», странная женщина Воробьева, которая держала в своей квартире жуткое количество спасенных собак и кошек… Возьмите его себе, говорили мне. Не могу, отвечала я, - у меня болеет мой старый пес, и я не могу привести на его территорию другую собаку. Ему и так плохо. Это для всех было аргументом… Я кормила Рыжего дважды в день. Он не бежал мне навстречу, не вилял хвостом, он вставал, когда я подходила. И он всегда смотрел в глаза. И я продолжала долбить звонками приюты, питомники, людей, которые занимались пристройством собак. И, наконец, Воробьева сказала мне, что нашла для пса передержку. Ко мне приедет парень, который готов взять его временно к себе. Если ему пес понравится…
Парень позвонил мне вечером и спросил, на месте ли пес. Я сказала, что он, наверное, обязательно будет у моей парадной в 10 вечера, потому что я его кормлю. Парень мне понравился. Спокойный. Сказал, что хочет себе собаку, не знает какую. Хотел щенка, но Воробьева его настроила на «спасти свою собаку». Пока для рыжего не найдется хозяин, он может взять его себе. Если пес на него не кинется и будет слушаться. В 10 вечера мы вышли на улицу. Рыжий сидел на газоне. Парень сзади меня тихо сказал: какой красавец! Это было первый раз, когда я подошла к рыжему, а он не смотрел мне в глаза. Он уже поймал взгляд парня… и не отпустил.
Когда они уходили к автобусной остановке, рыжий оглянулся. Или, мне это только показалось… Они хорошо смотрелись со спины. Два молодых, длинноногих, сильных парня…
Бим уже не вставал. В его глазах была только боль. Я вызвала на дом ветеринара – усыплять. Родители сидели в своей комнате, сын – в своей. А я сидела рядом с Бимом в коридоре, подтыкая под его живот сухие тряпки, смотрела ему в тусклые глаза и молча говорила, говорила о том, что скоро все пройдет… Когда на мой очередной звонок (ну, приезжайте же скорее! – у нас много вызовов) мне ответили что будут через 15 минут, я забрала сына и ушла из дома. Когда мы вернулись – отец уже уехал хоронить пса в Белоостров. Там – у нас есть свое маленькое кладбище… Теперь там и Даша.
.
