Ностальгия – это тоска по прошлому.
Или не тоска…
Мозаика.
Салон заполнили аккорды незамысловатого рока ДДТ. Вот он, альбом. Погромче… Странно…. Не странно. Это тогда рвало на части душу.
Белая река… капли о былом…
Перед Играми доброй воли из города реально вывезли всех до последнего БОМЖей. Лето было жарким. С авторитетами порешали – мораторий. Но мы все равно работали по 20 часов в сутки и без выходных. Нам дали кабинеты в только что отремонтированном крыле здания, окна выходили во внутренний двор – к пожарникам. Окна были открыты. Я принесла из дома кассетник, во дворе гремел Юра Шевчук, который жарким летом пел о ветреной осени. Пожарники поливали друг друга из шланга, радостно повизгивая и звали вниз.
Ночевать дома не было смысла. И мы всем отделом забивались в машины, ехали на пляж к Смольному – купаться в Неве и есть водку, валяялсь в пожухлой траве, как древнеримские греки.
Белая река… капли о былом…
Ты река-рука… памяти крыло…
- Здравствуйте, Игорь Сергеевич. Меня зовут Татьяна, если помните, мы с Вами служили в …. РУВД… - ООО!!!!! Танька! Да помню, конечно, Юра Шевчук «Осень»! Это не забываемо. Ты где? Так поднимайся, я выхожу навстречу!
Столько лет прошло, сколько лет…
… памяти крыло…
Потом было солнце. Оно светило в окно почти весь день. Лето прошло, а солнце яркое. Стук в дверь (я торопливо собираю бумаги – на выезд), поднимаю от стола глаза. Через зеленые шторы пробился солнечный луч, повис в кабинетной пыли и зазвенел тонко и нежно. Эти глаза меняют цвет. Сейчас они ясные, почти бесцветно-серые, как роса. А ночью они будут бездонными, почти черными. И будут цвета мокрого асфальта, когда – злость. Меня накрыло любовью. Сразу, закрутило в тишине и звоне солнца.
- Машина подана, госпожа следователь, поехали!
Четыре года абсолютного счастья.
Ах, Александр Сергеевич, милый, что же вы нам ничего не сказали?
Абсолютной боли.
…Это все, что возьму я с собой…
Лупо несется по окружной, в такт аккордам незамысловатого рока ДДТ перепрыгивает с полосы на полосу.
Что такое осень – это ветер, что играет рваными цепями…
Ночь. Бледная, перепуганная старая женщина в халате. Обыск.
- Это дочкины украшения… Дочкины…
Не выспавшиеся соседи-понятые:
- Надо же, такая хорошая девочка. Что же это?
В отделе сидят две женщины с усталыми лицами. Опознание.
- Вот эта девушка подошла к нам в парке, предложила выпить с ней вина, с ней был мужчина лет тридцати. Потом я ничего не помню. Я очнулась утром в подвале, на мне была порвана одежда и колготки. Пропала сумочка и украшения из бисера ручной работы – сестра подарила. А юбку со следами спермы я сохранила…
- Да, давайте, оформим, - звоню экспертам…
Клофелинщики.
- Танька, ты что, с ума сошла! – глаза цвета мокрого асфальта. - Какого черта ты одна пошла подвал искать? А если бы тебя там грохнули! Мы же еще не взяли этого урода…
- Я просила оперов. У меня сроки. Мне надо подтвердить этот подвал, описание его подробное, количество домов у автовокзала ограничено. Я нашла. Поедем на проверку на местности.
Что такое осень? Это – камни…
- А скажите, госпожа следователь, вы верите, что именно эти два подонка имеют отношение ко всем этим серьгам?
- Не верю. По делам – почерк разный. Эти рвали серьги из мочек ушей у старушек, идущих с рынка. А вот те пять дел – там двое парней серьги аккуратно снимали с ушей, положив женщин лицом на ступеньки лестниц, их никто не видел. Ищите других.
- Жаль, что не верите… раскрыли бы на пять дел больше… серия… Жаль.
Осень, в небе жгут корабли…. Осень, мне бы…
- Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна! – синяки расступаются и пропускают нас пройти по тротуару. – Тебя тут что, каждый алкаш знает? – таращит глаза подруга. – Ага… знает… я ж сижу на глухарях, грабежи, разбои и кражи… А эти алкаши каждый день друг другу морды бьют и кошельки друг у друга чистят. Старый район. Коммуналки, чтоб их… Из-за них настоящими делами заниматься толком некогда…
… Осень, мне бы прочь от земли… Там, где в небе...
Чтобы попасть в следственный кабинет, очередь надо занять в 6 утра… Следователи и адвокаты зябко вжимаются в грязные стены коридорчика, ожидая, когда откроется заветное окно и начнут выдавать бланки на заказ следственного кабинета и привод заключенных. Изолятор. Тускло желтовато горит единственная лампочка в коридоре. Запах. На улице под холодным осенним дождем в темноте уже растет очередь под зонтами. Тяжелый дедовский портфель тянет руку – пять дел, пять «клиентов» - успеть бы сегодня допросить двоих, двоих ознакомить с материалами, одна очная ставка… Если уложиться в один день, можно месяц сюда не ездить. Два дела уже направлю в суд. Тяжело – почти не спать, торчать в этой гребанной очереди, и как назло – этот дождь… Ну, почему в Крестах все быстрее? О, заветное окошечко открылось. Хватаю пять бланков на заказ заключенных в следственный кабинет. Грязными коридорами – поворот, поворот, чистый дворик с покрашенными поребриками, за колючкой лают псы, второй этаж. Тяжелая дверь, охрана, дверь, охрана. Досмотр. Повезло – в этот раз кабинет на солнечную сторону – не так грустно будет провести здесь весь день…
Что такое осень?
- Татьяна Евгеньевна, помогите моему брату, его в больницу надо, туберкулез… Ему нельзя в камере…
- А какого хрена ты его потянул машину вскрывать?
- Ну я ж не думал, что мы попадем…
- Отлично… не думал…
- Да мне тут хорошо – третья ходка. А ему плохо – впервые, и больной… помогите… Мне-то тут перезимовать – нормально. Я думал, и он со мной, в одной камере, а его в другую, температура у него, и я не могу ничего для него… помогите… просто в госпиталь чтобы. Там и кормят лучше, и никто не тронет. Только санитары если. Лучше туда, чем в камере…
- Я посмотрю, что можно. – устала…
- Татьяна Евгеньевна, помогите! А я, хотите, еще пару машин на себя возьму – у вас же есть глухари! Мне все равно. Я – за брата.
- Заткнись, а? – устала…
А что нам ветер да на это ответит? Пронесшийся мимо, да сломавший крыло...
Арестованный косил под Рембо. От джинсовой куртки оторваны рукава, обнажая внушительные бицепсы. Почему у него волосы подвязаны шнурком? Странно… куда смотрела охрана… странно… Впрочем, подписал бы 201, в суд и на зону. Он слегка шизо, но вариант нормы, принудительное лечение ему не светит, просто сложно с ним…
- Татьяна Евгеньевна, а можно я на ваш стул сяду, а то мне солнце светит и читать сложно дело. Вы же знаете, я не очень … вижу…
Знаю, знаю… читаешь ты не очень. И принципиально «читает» каждую страницу. Адвоката отпустил, зараза, адвокат радостно оставил ему бутерброды и свалил в другой кабинет к следующему клиенту. «Рембо» ест бутерброд и мусолит жирными пальцами страницы дела. Сидя на моем стуле. Стулья привинчены к полу. Только бы подписал 201-ю… Вот кого отправлю на зону без всякого сожаления. Еще одна ходка – и рецидив.
«Рембо» поднимает на меня глаза от дела, как-то невзначай приглаживает волосы, проводя ладонью по шнурку на голове:
- А знаете, я вам 201 сегодня не подпишу… пожалуй. Не подпишу. Приходите еще раз. И дело мне это – не нравится.
Дура. С этого стула мне не дотянуться до звонка охраны. Дура. Звонок у него под рукой. Почему у него на голове оставили шнурок?
Нам бы долететь бы, доползти бы до...
Рука лежит на странице дела, пальцы растопырены, бицепс напрягается, на лбу под шнурком появляются капельки пота. Пальцы сжимаются, комкая страницу. На салфетке около томика дела лежит еще один бутерброд.
- Иван Иванович, извините, а вы не поделитесь бутербродом? Вы у меня третий, а я ничего с собой не взяла… Есть хочется. Вы можете 201 не подписывать сегодня, ваше право, конечно. Я приду еще, работа такая. Но давайте хотя бы дочитаем до конца, я вам отвечу на вопросы. Вы же захотите до подписи 201 ходатайство заявить, вам надо будет подумать, о чем писать в нем. А для этого надо дело знать… Да, спасибо…Адвокат у вас хороший – колбаса вкусная. Вы страничку не повредите, вы же опытный человек – придется повторять следственные действия… дОльше в изоляторе просидите. Вам, опытному, на зоне-то уютнее, наверное. Да, хорошо, послезавтра приду. До свидания…
Он сам нажал вызов охраны. Типа – он сверху. Урод. Он вне кодекса воров. Я - "в", а он - "вне". И в камере его место у. Вот и утверждается.
Не подписанное дело убирается в портфель грязновато-желтой кожи… Чтобы я еще раз купилась на «стулья»… дура!
- Ребята, а какого хрена этот рембо со шнурком на голове?
- Не заметили…
- Вы что, ах…ли?!!!!!!!
Это все, что останется после меня… Это все, что возьму я с собой…
В последнюю осень.
Незамысловатые аккорды рока и голос Шевчука в клочья рвут душу.
Когда идет дождь….
Когда в глаза свет
Проходящих мимо машин и никого нет,
на дорожных столбах венки,
как маяки
прожитых лет…
….
Ты – не один!
А разбрасывают много? А то вот тож думаем пару рулончиков в леваду поставить, но стремно - ежли че-нить там внутри сгниет, а они нажрутся... и никто даж не увидит - конюха смотреть не будут, а мы приезжаем, темно уже... только в выходные и можно посмотреть...
