История одного дела.
Это уголовное дело поступило ко мне из дежурной группы. Мужчину, назовем его Сергей Федосов, взял РУБОП , за хранение и перевозку огнестрельного оружия. По тем времена три года парню светило железно. Спортивная сумка с калашом в багажнике машины – не шутка…
Мне не понравилось, как его брали. РУБОП это было отдельное государство, опера были элитой и не собирались посвящать следователя в свои разработки. Впрочем, это было и запрещено инструкциями. Следователь должен сидеть в кабинете и собирать доказательства. А задача в том, чтобы рассмотреть все возможные версии, по тем версиям, которые не нашли подтверждения, вынести «очистительные постановления», оставить одну, единственную – которую примет и суд. До суда будет прокуратура, которая проверит, насколько полно проверены все возможные версии, и если найдет недочеты – вернут на доследование. А это – минус и следователю, и отрицательный показатель по району…
Мне не понравилось, как его брали. РУБОП точно знал, кого, где и почему. Там просто не могло быть совпадений…
Сергей решил жениться. Они с Косулей уже четыре года были вместе. Он был весьма успешен – директор и соучредитель фирмы. Она – уже вполне раскрученная фотомодель. Они решились, и подали заявление в ЗАГС.
Они хотели начать семейную жизнь на уровне, который считали соответствующим – им нужна была квартира. Квартира в центре Питера. Они продали свои две малогабаритные квартиры, машину Сергея. Но денег на квартиру не хватало… каких-то уже мелочей – пары-тройки десятков тысяч долларов. И Сергей решил таки попросить своего друга, хозяина магазина, вернуть долг – 10 000 долларов. Друг должен был уже пару лет, и все обещал вернуть… Сергей разговаривал с ним по телефону, приезжал к нему. Друг обещал отдать «на следующей неделе», и так длилось месяц. Продавец квартиры начал терять терпение…
В конце концов, друг сказал Сергею, что деньги у него есть и пригласил приехать за ними в его магазин. И Сергей приехал.
Друг напоил его кофе, поговорил о грядущей свадьбе. Сергей в конце концов прямо спросил про деньги и услышал знакомое: «на следующей неделе»… Сергей вспылил. Но друг пытался успокоить его, уговаривал подождать, обещал, что через неделю – уже точно…
- Ты на машине, - спросил друг.
- Ты же знаешь, что я продал машину! – сказал Сергей.
- Знаешь, давай тебя отвезет домой мой водитель, - в порядке примирения сказал друг. – Сейчас я ему позвоню, скажу, что ты придешь. Друг вышел, чтобы позвонить по телефону. Когда он вернулся, у него в руках была спортивная сумка. – Отнеси водителю, пусть в багажник положит, - попросил друг.
Сергей взял сумку и ушел. Положив сумку в багажник «Волги», Сергей сел на переднее пассажирское сидение. Водитель нажал на газ…
Через 2 квартала «Волге» приказали остановиться, ее прижали три машины, Сергея вытащили, обыскали, открыли багажник, взяли сумку.
- Это его сумка, он пришел с ней в машину, - сказал водитель.
В сумке лежал автомат Калашникова.
Перед моим кабинетом стояла она. Высокая до невозможности, какое-то эфемерное существо, и была бы страшна необычайно, если бы не глаза. Огромные, зеленоватые глаза на бледном пергаментном лице. Бесцветные волосы были прикрыты шелковым платком.
- Я к вам… - почти беззвучно сказала она, - пожалуйста, дайте мне разрешение на брак с Фидосовым.
Оппа на… Федосов на допросах почти ничего не говорил,. Хоть я и видела в материалах кучу несоответствий, я не могла в них разобраться, пока он не заговорит. А он смотрел в светлую даль. И так он будет сидеть на полную…
Косуля вошла в кабинет и села на краешек стула. Она смотрела на меня и мимо одновременно. Мне нужна была эта женщина, мне надо было, чтобы она сказала хоть что-то, чтобы я могла понять. Но я собиралась вызвать ее после допроса Фидосова… Сейчас – не время. Но раз уж так получилось… почему бы нет?
Я закурила.
- Дайте мне разрешение на брак с Федосовым, - бесцветно сказала она.
- Давайте вы сначала скажете мне, как вас зовут.
- Он называл меня Косуля, - в ее голосе начал звучать вызов. Это – хорошо.
- Он может называть вас Косуля. А я – нет. Для того, чтобы дать вам разрешение на брак, я должна знать ваше имя. И я должна знать, какое отношение вы имеете к нему.
Она назвала имя. И я разрешила ей курить…
Я пыталась отговорить ее выходить замуж за Федосова. Декабристка хренова. Ждать она его будет… И дождется, когда он выйдет через три-пять лет – больного, страшного, другого.
Ладно, хрен с тобой, упрямая коза, сначала я дам тебе разрешение на свидание… пусть он сам заявит желание на ней жениться!
Убрав в сумочку разрешение на свидание, девушка ушла.
В очередной раз в изолятор я поехала через три дня. По плану одним из допрашиваемых был опять Фидосов… О визите Косули я уже забыла – и без нее забот хватает.
Когда я шла по Лебедева, мне навстречу пронеслась зареванная Косуля, комкая в руках тот же платок, она ничего не видя бежала по тротуару.
Еще не хватало – подумала я. Теперь уж точно от него ничего не получишь… Эта безумная парочка начинала меня злить.
Федосова привели в следственный кабинет третьим. От первых двух я уже устала… Ничего, сейчас он опять сведет глаза в точку и через 15 минут я уйду…
Федосов надрывно кашлял. Блин, еще не хватало! Месяц назад был здоровым мужиком!
- Сергей Олегович, я давала разрешение на свидание такой-то. Она собиралась говорить с вами о браке. Мне важно знать, собираетесь ли вы заявлять о желании вступить с ней в брак, находясь в следственном изоляторе.
- Зачем вы ее ко мне пустили?
- Есть две причины. Первая – в моей практике еще не было вступающих в брак в тюрьме, и мне любопытно. Вторая - я надеюсь, что после разговора с ней вы, наконец-то, обсудите со мной происшедшее.
- В вашей практике не будет свадеб в тюрьме – я ей отказал. Дежурный следователь меня до вас уже допросил и я ему все рассказал. Это была не моя сумка.
- У меня есть несколько вопросов. Мне надо уточнить детали.
- Задавайте.
Как ни странно, он вступил со мной в разговор, и мне удалось выяснить то, что я хотела. Только это еще больше меня запутало…
На следующее утро у моего кабинета стояла Косуля… Я не приняла ее, у меня с утра были расписаны допросы и очные ставки. Через три часа она исчезла из коридора…
В шесть вечера она стояла у стены рядом с моей дверью. Деваться было некуда. Лица там уже не было совсем, остались одни глаза.
- Он ужасно кашляет! – сообщила она.
- Да, я знаю. Я объяснила ему, что он может заявить о необходимости помещения в тюремный стационар после осмотра врача.
- Дайте мне разрешение на брак… пожалуйста…
- Не могу. Он отказал вам. Брак в изоляторе может регистрироваться только при наличии двух заявлений.
По ввалившимся щекам потекли слезы. Так молча и в пустоту плачут очень сильные женщины… Она ушла.
А я осталась сидеть в кабинете, курить и смотреть на страницы совсем другого дела в освещенном настольной лампой круге… Какая-то фантастическая история. Мне не хватает только свихнувшейся косули…
Всегда, когда что-то не получается, мне снятся сны. Когда-то давно, когда я училась в Политехе, во сне приходили оригинальные конструктивные решения для курсовиков… Теперь мне снились уголовные дела. Там, во сне, мозаика складывалась, как осколки разноцветного стекла в калейдоскопе. И можно было поворачивать этот калейдоскоп, получая иные рисунки событий…
Утром я знала, что мне надо узнать. Но не знала – как…
Мне очень не понравилось, как его брали…
Понимание пришло случайно, как это обычно бывает. Если вообще в этом мире бывают случайности.
Я вызвала на допрос хозяина магазина. Он оказался на больничном. При повторном вызове он согласился прийти через 2 дня. Но на следующей день мне позвонили из РУБОПа и спросили, почему я хочу его допросить повторно…
Я поняла, почему мне так не понравилось, как его брали. И послав всех в сад, я приводом притащила хозяина магазина. Бригаду ППСМ я отправила за ним в магазин так, чтобы он не успел отзвониться в РУБОП.
Допрос хозяина магазина подтвердил мои догадки. Это была его сумка. Хоть он этого и не признал. У меня был только один шанс на допрос его без поддержки. Он не удался. На протокол он этого не сказал.
Косуля пришла ко мне с адвокатом – не молодой женщиной с мудрыми глазами. Адвокат отправила Косулю в коридор. Она сказала мне, что подала в суд ходатайство об изменении меры пресечения на подписку о невыезде. Она сказала мне, что понимает, что разрешения на брак я не дам. Она ушла.
Косулю я больше не видела.
Судья запросил материалы уголовного дела для рассмотрения ходатайства. Следователь может дать три документа. Может дать больше. Я скопировала то, что посчитала нужным.
На следующий день мне позвонила судья, рассматривающая ходатайство. Судьи редко звонят следователям… Судья, представившись, задала мне один вопрос:
- Вы направили мне копии материалов . Есть ли еще в деле то, что может быть мне полезным для решения?
Я ответила: нет, я направила вам полный пакет.
Через день мы с операми после обыска сидели в кафе напротив РУВД. Мы пили пиво, и нам было весело. Было лето, было прохладное, дождливое лето… В кафе влетел дежурный и зашипел:
- Танька, немедленно иди на рабочее место, тебя уволят нах!
Господи, что случилось! – Я полетела через дорогу, на второй этаж, по коридору за угол. У двери кабинета, у окна стояли Федосов и его адвокат. Федосов держал в руках букет бордовых роз. Охапку бордовых роз. Адвокат сказала:
- Мы не будем заходить в ваш кабинет, просто возьмите цветы.
- Вы с ума сошли! – промямлила я (тряслись колени – вдруг видел это безобразие кто из начальства! Хотя следователям часто дарили цветы, но не только что выпущенные на подписку из изолятора подследственные) – меня из-за вас уволят!
- Потому просто возьмите цветы, я не могла его отговорить.
Я схватила розы и метнулась в кабинет. Я не знала, что делать еще – надо было как-то прекратить этот кошмар. Адвокат закрыла за мной дверь. Тяжелые розы, почти с меня ростом, такое количество, что я еле держала их в руках, упали на стол. Я в кабинете была одна. Куча роз лежала на столе. Они были огромными, необыкновенно огромными, я таких никогда не видела. И их было безумно много…
Я села за стол и закурила, пытаясь уложить мысли в рядочек. Федосова выпустили на подписку. Потому что не фиг, чтобы агент мог отбиться от требующего возврата долга кредитора, устраивать подставу. Судья могла запросить в РУБОПе ту информацию, на которую я не имела права. Значит так все и есть.
Дверь кабинета открылась, показалось металлическое ведро, потом рожа дежурного. Он водрузил ведро с водой на подоконник за моей спиной, сунул туда охапку роз и молча ушел.
Тогда, в изоляторе, я задала несколько вопросов.
Когда я сдавала вещдок – старый, практически антикварный «калашников» в камеру хранения вещдоков, я его едва могла поднять. Огромная, тяжелая фиговина. Пригодная для стрельбы. Федосов не коллекционировал оружие. Ему это было не нужно. Он был выпускником Лесгафта, в свое время поднялся на рэкете, в его бригаде было оружие. Сейчас он легализовался. Возможно, оружие у него и было, но ему нах не сдался антикварный калаш. Федосов был гигантом метра 2 ростом и косая сажень в плечах.
Я спросила его тогда:
- Неужели, когда вы несли эту сумку в машину, вас не заинтересовало, что за корявая и такая тяжелая вещь в ней лежит?
- Нет. Сумка была не тяжелой. – Федосов посмотрел на меня с сожалением, - Знаете, эта сумка мне все равно, что вам фотоаппарат…
Федосов получил год условно. Потому что он смотрел в сумку по дороге в машину и видел калаша. Он знал, что переносил и перевозил, хоть «игрушка» ему не принадлежала. Приговор выносила та же судья, что и рассматривала ходатайство.
Директора магазина отмазали. Но он больше не был директором магазина. Как бы это сказать... Агенты важны тогда, когда они могут поставлять адекватную информацию. А для этого они должны жить среди людей... Потерявший уровень агент теряет и свою ценность.
Косуля вышла замуж за Федосова еще до суда.
Ко мне на допрос пришла другая женщина – я поняла, почему она раскрученная фотомодель. Она была роскошной женщиной. Уверенной, сильной. Из другого мира. Того, что в центре Питера...
После допросов я больше их не видела и передала дело в суд.
Ничто не происходит случайно...
27 роз стояли в ведре на подоконнике моего кабинета около 3 месяцев. Почему-то они умирали обязательно по две, и их было всегда нечетное количество, пока не осталась одна…
На фиг эту чертову ностальгию!
Ан - не отпускает
