Я читала запоями, кажется, читать начала раньше, чем узнала буквы.... Читала по ночам под одеялом с фонариком. Может, поэтому и очки. А вот мой братец... (ему сейчас 50 стукнуло, потому считайте, когда было его детство). Он не читал вообще. Сначала он слушал, как его мать читает младшему вслух ВинниПуха и детские сказки. Потом вообще читать забил. А я, его сестра, на 6 лет старше, пыталась его приобщить к чтению. Ну, как же, у меня такой увлекательный книжный мир, а он не в курсе, да еще и плюется! Вот не знаю, по какой причине у него открылся тот портал в мир книг, но прошибло его уже лет в 14 на "Туманность Андромеды". Я ему вообще все время подсовывала книги, пыталась вслух читать, без толку. А тут вот прошибло. И начал читать запоями... Так до сих пор и читает. А время-то было кондово-советское, так что не грешите на современных детей
С сыном вообще странно. Но, тут может быть некое пресыщение информацией. Он вообще начал читать со специальной литературы - История искусств, Всемирная история, искуствоведческие книги - готовился к конкурсам "Молодая Россия", "Век золотой Екатерины", "История Петербурга". Писал прекрасные сочинения, причем если писал о произведении стихотворном - писал в стихах. К 16 годам как рукой сняло. Читать стал редко и только детективы, писать вообще перестал, формулировать и мотивировать стал так, что обнять и плакать. Видимо, мой сын мог стать гением
, если бы я всерьез занялась этим вопросом во время
- это к вопросу о детях и мамашах. Читает сейчас постоянно, но что-нить легкое, мозг не грузит. Видимо, перегрузил в детстве. Но детский осадочек остался - в виде полезной информации в приличном объеме в памяти, плюс оперативный навык анализа и мотивации, который дают книги.
Читатель у нас в семье матушка. Матушка у меня всю жизнь растение такое, которое паразитирует на более сильных особях, используя при этом любые методы манипулирования. Вплоть до серьезных заболеваний. Читает всю жизнь. Не переставая. Но вот что интересно: у нее напрочь отсутствует фантазия. Настолько, что ее не берет даже гипноз цыганский - матушка может слушать цыганку внимательно и с удовольствием, а когда ей надоедает, махнет на цыганку рукой, изречет: да ну тебя, дура! - и пойдет прочь или закроет дверь. Никогда не забуду, когда в бытность моего увлечения философией я купила четырехтомник "История русской философии" - сборник философских трудов русских философов, включая Соловьева, Достоевского и тыды, о поиске софии-истины. Кстати, весьма интересные труды именно Достоевского, и совсем не трудно читабельно. Матушка заинтересовалась - чего это я читаю. Дала ей читать, думаю - да не станет! Ни фига. Читает. Только долго - обычно глотает книги. Спрашиваю - ты чего так долго читаешь? А, говорит, я четвертый раз перечитываю, пытаюсь понять о чем это. Не понимаю. Сейчас опять перечитаю... Отобрала книги - нефиг дурью маяться. Выдала фантастику. Прочитала всего Бредбери, вернула, сказала что чушь. То есть, матушка читает как не в себя - она от чтения не развивается, вообще, она просто читает буквы. Это увлекательное времяпровождение, не более, без последствий в виде задержавшейся полезной информации. Дома огромная библиотека, причем все зачитано, даже полные собрания сочинений от корки до корки в свое время каждым членом семьи.
А я очень люблю раннего Роберта Рождественского. Реквием, Дюны, Как инки начали молиться солнцу...
Нахохлятся тяжелые колосья
по всей земле,
размякшей и огромной.
Потом настанет осень.
Хлынет осень,
сиреневым морозом
травы тронув.
И длинный дождь,
с три короба наплакав,
лесную чащу с головой накроет,
разлапистые листья покоробит…
Опавшие,
в оранжевых накрапах,
они цветным пластом на землю лягут
и будут глухо чавкать под ногами.
И вспоминать
о светлом птичьем гаме,
о месяце грибов и спелых ягод…
И медленное солнце будет таять.
И незаметно
удлинится время.
И в сотый раз
я не смогу представить,
как выглядят
июньские деревья.
Это ж просто музыка.....такая точность слов, символов и определений. Даже запахи чувствуются...
И как можно не любить Бродского?
Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне,
как не сказано ниже, по крайней мере,
я взбиваю подушку мычащим "ты",
за горами, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.
Когда-то, несколько лет назад, в Питере в метро стали на стекле поездов, вместо рекламы, размещать стихи. И вот едешь ты зимой, сонный, не в настроении, кругом мрачные невыспавшиеся люди, грохот колес поезда в тоннеле, и вдруг:
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,...
совсем иной мир....
Всегда не любила читать критику. Критики всегда пытаются показать и вычленить (ужос, какое слово паталогоанатомическое!) в авторском тексте то, чего я там видеть не хочу и не вижу. Мое видение смысла текста никогда не совпадало с мнением критиков - оттого мне в старших классах стало сложно писать сочинения "по правилам". Не, с книгами, как с верой - у меня свои интимные отношения, и посторонним там делать нечего